employee
GRNTI 11.01 Общие вопросы политических наук
OKSO 41.04.04 Политология
BBK 660 Теория политики. Политология
TBK 73 Политика. Социология
TBK 7321 Политология
TBK 736 Национальная политика. Национальные отношения
The article analyzes the theory of the process of symbolization of national identity. The categories "symbol", "image", "myth", "values" are explored. The author concludes that symbolization is necessary for the formation of consolidation and community integration. This is true for national identity. It is emphasized that statehood is based on symbols. The symbolic system allows to form a complex multi-level identity of a resident of the state.
symbolization; symbol; myths; images; values; national identity.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ, проект «Пространственное развитие России как фактор нациестроительства и формирования национальной идеи» № 18-011-00364 А
Вопрос о технологическом вмешательстве в символизацию пространства занимает едва ли не приоритетное место среди научных изысканий политологов в области идентичности. Связано это с тем, что возможность конструирования символьной системы общности открывает доступ к раскрытию потенциала территории, мобилизации социальных созидательных сил, а, следовательно, подразумевает использование новых принципов управления. Актуализация данной категории на этом фоне выглядит разумно и логично. Стоит отметить и тот факт, что система смысловой и символьной наполняемости идентичности настолько сложна, подвижна и уникальна в каждом конкретном случае, что требует постоянного мониторинга и анализа.
Обращение к символизации пространства – это работа с объективацией субъективного [1], с комплексом символов и образов, формирующих стимулы поведения и практические чувства, с процессами усвоения реальности. Данный феномен обязательный пункт обжитой и социально осмысленной территории. Как отмечает
И.И. Митин, символизация является ничем иным как зоной общественного согласия
[2, с. 149]. Развивая мысль автора, отметим, что этот консенсус существует сразу на двух уровнях:
– разделение универсального (общего для всех) и уникального (понятного только для жителей конкретной территории). Это процесс и упрощения, и усложнения доступа «Другого» в мир сообщества, и помощь «чужаку», и дистанцирование от него;
– интегрирование «личной» и «коллективной» систем символов. У каждого из жителей существует и та, и другая символьная матрица. Человек сам по себе личность, но практически всегда является частью определенных коллективов.
Бесконфликтное сочетание этих явлений – уникальное свойство многоуровневости идентичности. Дж. Голд, например, объясняет его наличием общих точек отсчета, вокруг которых организуются наслаивающиеся друг на друга мысленные представления [3].
Э. Эриксон способность к интеграции уровней связывает с умственными способностями человека, приобретенными в его деятельности, а также с раскрытием социальных ролей и их поведенческих компонентов [4]. У Г.У. Солдатовой подобная феноменальность основывается на сетях коммуникаций. Каждый последующий круг таких отношений отдаляет личное от коллективного [5].
Подобный «сложный состав» включает в себя и уровни масштабирования пространств идентичности. Они образуются логикой привязки человека к сообществам, занимающим определенные локусы: от местного до глобального. У каждого такого яруса своя символьная и ценностная системы. Как правило, они коррелируют с политико-административными рамками территориального устройства и не противоречат, а дополняют друг друга. Политологи ввели и активно используют специальные термины для обозначения процесса соотнесения себя с множеством референтных групп:
– «матрица» [6];
– «сложносоставная идентичность» [7];
– «множественная идентичность» [8] и пр.
Различными исследователями выделяются от двух до шести уровней идентичности в различных их сочетаниях. В каждой классификации обязательно присутствует одна из базовых территориальных идентичностей человека – общенациональная. Она противопоставляется региональной и местной (но не всегда форма отношений конкурентная), увязывается с этнической и гражданской.
Собственно концепт «нация» трактуется настолько широко и разносторонне, что его употребление требует теоретической строгости и осмотрительности. Однако национальная (общенациональная) идентичность в политологическом дискурсе практически всегда совпадает с понятием «государство», а его прочтение базируется на государственно-правовом принципе.
Для национальной идентичности характерны следующие ключевые идеи, на основе которых формируется «принадлежность» к сообществу в рамках границ государства:
– осознаваемое общее прошлое, коллективный опыт;
– разделяемая всеми членами общности система ценностей (в том числе любовь к родному языку, гордость за историю и современное положение);
– наличие культурных норм, традиций, бытовых стереотипов и пр.;
– ответственность за общее будущее.
Именно по этим ключевым вопросам с помощью символизации достигается общественное согласие, о котором упоминал И.И. Митин [2]. Причем, в отличие от иных идентичностей, на национальном уровне сосредоточены ресурсы, которые наиболее эффективно способны влиять на консолидирующий потенциал. Сюда можно отнести как институциональные, структурные, культурные, процедурные факторы, так и особенности властного целеполагания. Например, однозначный приоритет «общенационального» над прочим.
Структурно символизацию можно представить с точки зрения трех основных ее напластований. Первое – это прожитый и проживаемый опыт. Он воспринимается и осмысляется. На этой основе рождаются мысли и чувства. Каждому из объектов / событий / явлений дается имя, присваиваются свойства, приписываются мифы. Второй пласт связан с появлением эмоционально-аффективного компонента, с чувством принадлежности. Третий – поведенческий компонент. Здесь можно оценивать поведение, его интенсивность, а также готовность действовать в соответствии с приобретенными знаниями. Таким образом, символизация происходит в рамках созданных самими людьми воображаемых миров, главными инструментами которых являются символы, образы, мифы.
Символы идентичности – это некие резервуары накопленного и осмысленного опыта общности, которые выражаются в материальных и нематериальных формах культуры. В отечественных и зарубежных трудах можно встретить различное функциональное предназначение символов в рамках идентичности:
– символы как ядро идентичности, обеспечивающее интеграцию людей в рамках определенных границ;
– символы как инструмент передачи опыта и сохранения преемственности;
– символы как способ «доведения до сведения» членов общности основных вопросов жизнеобеспечения;
– символы как способ очерчивания своих границ от «Других»;
– символы как элемент сопоставления «наше» / «чужое».
Работая в различных направлениях процесса самоидентификации, символьная система несет в себе первоочередную цель создания и поддержания консолидирующего эффекта.
Помимо этого, символы в определенном смысле обозначают и раскрывают потребности, интересы и стремления сообщества в различных сферах общественного развития: социальной, экономической, политической, духовной, международной (внешней) и пр. Они несут в себе не только ответы на вопросы: «какие мы», «чем мы отличаемся от "Других"», но и послание о том, «чего мы хотим». Именно поэтому символьная система не постоянна в интенсификации демонстрации своих элементов. Символ может терять и приобретать свою актуальность, выходить на передний план и теряться на фоне наращивания значения других. Вместе с тем, можно говорить об устойчивом характере прочтения символов. Благодаря этому свойству обеспечивается преемственность процессов идентификации.
Также может возрастать и снижаться роль всей символьной системы государства. Причиной подобных процессов является социально-экономическая и политическая обстановка, различного рода события. Внешняя конфронтация, военные действия, территориальные видоизменения всегда несут с собой потребность в проверке степени близости с членами своей общности и уточнении коллективных ценностей и целей. Отсутствие подобных информационных поводов снижает действие фактора символизации. Существует целое направление исследований, в рамках которого актуализированные на конкретный момент времени символы служат фактом или предзнаменованием кризиса или расцвета идентичности, а также указывают на получившие развитие тенденции общественного развития.
В качестве символов могут выступать национальный флаг и гимн, иные официальные государственные символы, «событийные», культурно-исторические символы, сакральные тексты и образы, персоны и персонажи, здания, произведения культуры и искусства и пр. Характер символов может быть и абстрактным. Например, история происхождения и развития, нерушимость границ, общая религия, территориальное единство.
В.М. Капицын предлагает разделять следующие виды символов [9, с. 24]:
– национальные добродетели (менталитет и особенности национального характера);
– неофициальные национальные символы (произведения культуры и архитектуры, поэзии и пр.);
–официальные национальные символы (флаг, гимн, герб и пр.);
– символы национальной идеи (к примеру, единство территории);
– символы наднациональных ценностей (демократия, мир во всем мире и пр.).
В рамках исследования идентичности можно говорить только о системе символов. Отдельные ее части не работоспособны в масштабах всего процесса самоидентификации. Поэтому каждое государство имеет собственный набор символов всех отмеченных автором видов. Вместе они решают вопрос обеспечения сохранности единства своих жителей.
Действие комплекса символов дополняется системой образов. «Образ» – термин, достаточно часто употребляемый в рамках психологических, социологических и политологических исследований. Он особым образом интерпретируется в концепциях психологических механизмов социальной перцепции. Ученые отмечают, что именно благодаря такому свойству как перцепция индивид составляет цельный образ объектов социальной действительности. Это происходит посредством следующих механизмов психики [10, с. 168]:
– стереотипизация (стойкое представление о членах одной социальной группы);
– идентификация (отождествление предметов, явлений, людей в системе «мы» – «они»);
– эмпатия (способность сопереживать, вживаться в роль, ситуацию);
– рефлексия (осознанное восприятие себя во взаимодействии с другими людьми);
– аттракция (позитивное познание «Другого»);
– каузальная атрибуция (прогнозирование поступков и чувств окружающих людей).
Формирование внешнего образа каких-либо явлений – это потребность, возникающая в глубинах бессознательного психики. Она связана с необходимостью оптимизировать опасность и риски от непредсказуемости сведением их к минимуму.
Г.Г. Дилигенский подчеркивает, что именно социально-политическая сфера наибольшим образом зависима от сформированных общественных «оценок». В рамках этих процессов моделируется отзыв человека на любые явления и события, в том числе в политическом контексте [11, с. 87].
В своей теории социальных представлений С. Московичи приводит рассуждения о том, что многие образы, формирующиеся у человека, больше социальные, чем индивидуальные. Причем они подвержены разным видам искажений в связи с особенностями самого психического аппарата. Одно из них связано с естественной спецификой взаимодействия между людьми и образом об объекте – влиянием друг на друга, их «сцепленностью», постоянными взаимопроникающими изменениями [12].
Социальные представления как категория включают в себя следующие компоненты [13]:
– образы, в которых сконцентрирована совокупность значений;
– системы отсчета, которые позволяют людям интерпретировать происходящие с ними события, осмысливать неожиданное;
– категории, служащие для классификации обстоятельств, феноменов, других людей;
– теории, позволяющие выносить решения.
Все это характерно и для системы образов. Это позволяет объединить обе категории в одно методологическое поле. Следовательно, мы можем говорить о том, что образы возникают там, где человек в качестве члена группы пытается осмыслить и представить явления и процессы в определенном социальном контексте.
Взаимоувязываются и внутренний, и внешний образы, и их символизация. Если первый уровень складывается в сознании различных групп «потребителей» внутри сообщества (все возрастные и социальные группы), то внешний образ формируется посредством впечатлений туристов и гостей (определенные группы). Эти виды образов значительно различаются.
Жители определенного государства получают больше потоков информации и способны более объективно формировать картину своей территории. Человек за его пределами получает так называемую «выжимку» – потребляет наиболее яркие и концентрированные образы. Несомненно, внешний «имидж» с большей долей вероятности может быть ложным, так как он опирается на слухи, рассказы, впечатления людей.
Такой подход присущ многим исследователям. Например, Д.Н. Замятин акцентирует свое внимание и на внутренних, и на внешних компонентах символизации. Первая группа способствует реализации внутренних социокультурных потребностей общности, вторая – является саморепрезентацией для жителей вне границ данного пространства. Автор подчеркивает, что такая система является устойчивой, регулярно воспроизводящейся, распространенной в зоне определенного локуса и понятной именно для него [14, с. 35].
В целом, в понятие «образ» включается вся совокупность идей об определенных объектах. По сути, образ вписывается в жизнедеятельность человека с помощью окружающих его коммуникаций.
Миф, также как и образ, предполагает наличие двух реальностей. Это актуальная (или повседневная) и идеальная среда. Именно последняя соединяет каждого жителя с остальным сообществом. Как отмечает И. Малякин, актуальная реальность слишком сложна, хаотична и скучна, ее информационные поводы редки и однообразны, тогда как идеальная дополнена интересными событиями, мечтами и надеждами, героями и аутсайдерами [15, с. 118].
Миф – конструкт, апеллирующий к народной коллективной памяти, проясняющий суть и свойства общности, пространства, территории. По мнению Д.Н. Замятина, территория не может существовать без «объясняющего» ее существование мифа [14]. Здесь формируются символы, которые близки и понятны «местному» человеку. Часто они не вписываются в официальную версию идеальной реальности.
Любую общность пронизывают определенные идентификационные мифы. Цельная мифология является базой для развития соответствующих идентичностей.
Появление и проявление идентичности характеризует еще одна система – ценностная. Ценностей придерживаются все без исключения члены сообщества. Это их убеждения и чувства. С их помощью человек ориентируется и оценивает свое, чужое и коллективное поведение. Распространяется ценностная система и на социально-экономическую, политическую сферы. Она закрепляет определенный тип социального, экономического, политического поведения.
Подобной жизнесферой ценностей является национальное самосознание. Здесь ценностные позиции формируются вокруг следующих маркеров:
– представления об истории государства;
– представления об особенностях территории проживания;
–представления о национальном языке, национальной культуре;
– представления о«типичном» члене сообщества, а также менталитете, обычаях и традициях;
– действия, направленные на благо своего народа, в том числе героизм, патриотизм, а также национальное лидерство и др.
Несмотря на то, что ценности носят общий характер для человека, в каждом сообществе в рамках границ определенного государства закрепляется свое сочетание преобладающих ценностных ориентаций. Дизайн этого набора обусловлен разнообразием и уникальностью государственной жизнедеятельности.
З. Абдулагатов и М. Шахбанова в рамках анализа ценностной системы национальной идентичности предлагают различать [16]: а) создаваемые и созданные ценности, регулирующие реальное, повседневное поведение, и б) ценности, которые реально регулируют поведение. Выдвигаться ценности могут национальным лидером, властной элитой, оппозицией, диссидентами, интеллигенцией и др., а вот закрепляются или отвергаются они всегда на «низовом» уровне. В связи с этим реальные ценности могут существенно расходиться с декларируемыми и официально провозглашенными. Например, в отношении тех праздников, которые граждане предпочитают в реальности [16].
Работа с ценностными позициями граждан ведется каждым государством в зависимости от выбранного способа решения вопроса о консолидации своего общества. Возможны кризисы ценностного сознания, переосмысление ценностей и пр.
Также стоит отметить наличие ценностей позитивной и негативной идентичности. К первой группе относятся такие позиции, как:
– ощущение гордости от принадлежности к стране;
– активное включение в процесс развития собственной территории;
– осознание значения единства и общности как таковой;
– патриотизм;
– развитие гражданских структур и др.
В свою очередь, вторая группа включает в себя потерю чувства солидарности, разобщенность, «коллективную депрессию» [17], отсутствие общего целеполагания и др.
На протяжении всего существования государства ключевым остается вопрос о соотношении ценностных систем различных масштабов и уровней идентичности. В различных политических контекстах возможны вариации преобладания того или иного уровня. Например, на уровне региона «местные» ценностные ориентации могут быть широко и всецело включены в жизнь сообщества, тогда как общенациональные ценности развития будут оставаться неактивными. Обратная ситуация складывается тогда, когда ценности государственного уровня оказываются противопоставленными или запрещающими для местного развития. Консолидированные сообщества признают роль и приоритет ценностей позитивной общенациональной идентичности.
Символ, образ, миф, ценностные позиции, идентичность взаимосвязаны и представляют собой уникальную среду существования и развития общности. Это самый живой, подвижный, наблюдаемый (но пока недостаточно изученный и изучаемый) уровень жизнедеятельности людей.
Государственность «символична» по своей природе. Все выше названные системы включаются в процесс формирования сложной, многослойной, многоуровневой идентичности человека. Именно процесс появления, закрепления и передачи общенациональных символов является ключом к пониманию проблем государства. Интенсивная символизация свидетельствует, как правило, о том, что общество вовлечено в социально-политические процессы. Слабая смысловая наполняемость уровня национальной идентичности несет в себе опасность заполнения этой ниши идентификациями другого порядка.
Символическое освоение пространства осуществляется и через первичные акты коммуникации представителей сообщества, и путем технологического использования уникальности в деятельности политических элит. Работа по управлению смысловой кодировкой символов неизменно входит в арсенал «мягкой силы» любого государства. Однако, очевидно, что для осуществления конструирования идентификационных маркеров рассматриваемого уровня необходимо четко осознавать желаемые (например, политической элитой) и реально существующие смыслы, символы и ценностные позиции конкретного сообщества. Именно последние связаны с глубинными структурами общности любого масштаба и уровня.
1. Pavlyuk S.G. Metodika differenciacii gorodskogo prostranstva (na primerah gorodov Rossii, Zapadnoy Evropy i SShA) // Regional'nye issledovaniya. 2015. № 2. URL: https://istina.msu.ru/publications/article/10889195/
2. Mitin I.I. Mesto kak palimpsest: mifogeograficheskiy podhod v kul'turnoy geografii // Fenomen kul'tury v rossiyskoy obschestvennoy geografii: ekspertnye mneniya, analitika, koncepty. Rostov-n/D, 2014.
3. Gold Dzh. Psihologiya i geografiya: osnovy povedencheskoy geografii. M.: Progress, 1990.
4. Erikson E. Identichnost': yunost' i krizis. M.: Flinta, 2006. 352 s.
5. Soldatova G.U. Psihologiya mezhetnicheskoy napryazhennosti. M.: Smysl, 1998. URL: http://www.twirpx.com/file/264754/
6. Nazukina M.V. Matrica identichnosti // Identichnost' kak kategoriya politicheskoy nauki: slovar' terminov i ponyatiy. M., 2012.
7. Morozova E.V. Slozhnosostavnaya identichnost' kak ob'ekt politologicheskogo analiza. Krasnodar, 2012. URL: http://chsu.kubsu.ru/arhiv/2012_1/ 2012_1_Morozova.pdf.
8. Zhade Z.A. Rossiyskaya identichnost' kak mnogourovnevaya struktura. Maykop, 2008. URL: http://www.elcom.ru/~human/2008ns/07jza.htm.
9. Kapicyn V.M. Simvol'nye kompleksy: rol' v institucionalizacii i legitimacii nacional'nyh interesov // Prostranstvo i vremya. 2013. № 3 (13).
10. Dagaeva E.A. Metodologiya izucheniya imidzha kak social'no-psihologicheskogo fenomena // Psihologicheskaya nauka i obrazovanie. 2011. № 1.
11. Diligenskiy G. Social'no-politicheskaya psihologiya: ucheb. posobie dlya stud. vuzov. M.: Novaya shkola, 1996.
12. Moskovichi S. Vek tolp. M., 2016. URL: http://www.e-reading.club/book.php?book=86628.
13. Meyzhis I., Pochebut L. Social'naya psihologiya. M., 2016. URL: http://www.e-reading.club/book.php?book=1034490.
14. Zamyatin D.N. Gumanitarnaya geografiya: prostranstvo, voobrazhenie i vzaimodeystvie sovremennyh gumanitarnyh nauk // Sociologicheskoe obozrenie. – 2010. – T. 9. – № 3.
15. Malyakin I. Regional'naya mifologiya: tri vozrasta // ProetContra. 2000. № 1.
16. Abdulagatov Z., Shahbanova M. Cennosti i simvoly etnicheskoy identichnosti: teoreticheskiy aspekt issledovaniya // Obschekavkazskaya obschestvenno politicheskaya gazeta «Kavkaz. Plyus». – 14.11.15. URL: https://kavkazplus.com/news.php?id=86#.WwwMrkxuLIU.
17. Gudkov L. Negativnaya identichnost'. Stat'i 1997-2002 godov. M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2004.
