employee from 01.01.2014 until now
Russian Federation
VAC 12.00.02 Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
VAC 12.00.10 Международное право; Европейское право
VAC 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
VAC 12.00.14 Административное право; административный процесс
UDK 34 Право. Юридические науки
GRNTI 10.07 Теория государства и права
OKSO 40.05.01 Правовое обеспечение национальной безопасности
BBK 67 Право. Юридические науки
BBK 670 Общая теория права
BBK 60 Общественные науки в целом
BISAC LAW052000 Jurisprudence
the article reveals the importance of legal experience as a value hidden in the content of legal practice and giving the latter a conceptual character; the conditions for the transformation of legal practice into legal experience are highlighted and analyzed; the conclusion is made that it is necessary to further study the patterns of acquisition and manifestation of its conceptuality by legal practice as one of the urgent tasks of modern legal theory.
legal practice, conceptuality, legal experience, legal interest, legal position, legal consciousness
Анализируя фундаментальные, отраслевые и прикладные юридические исследования, посвященные правовой практике, можно обнаружить двойственное отношение к ней в научной среде. С одной стороны, правовая практика нередко абсолютизируется, выступая в качестве своеобразного «мерила» для оценки устанавливаемых юридической теорией закономерностей правовой жизни, обсуждаемых законодательных новелл, и наделяется способностью «гармонизировать правовую реальность, обеспечить единство ценностных ориентаций субъектов правовой коммуникации независимо от их правового статуса и выполняемой ими социальной роли» [9, с. 557]. С другой стороны, в правовой практике довольно часто усматривают большую или меньшую концентрацию различных недостатков: от банального формализма до злоупотребления правом и превышения полномочий правоприменителями и другими должностными лицами [6; 10]. При этом нельзя сказать, что те недостатки, которые, безусловно, присутствуют в правовой практике, лишают последнюю возможности выступать в качестве эмпирической базы для проверки гипотез и выводов юридической науки. Нельзя и провести четкую «демаркационную линию» между «плохой» и «хорошей» правовой практикой. Это говорит о том, что при оценке правовой практики необходимо вникать в ее подчас сложное и неоднозначное содержание, в котором раскрывается ее ценность, проходящая проверку не субъективными оценочными критериями, а самим временем. Правовая практика, выдерживающая подобную проверку, становится правовым опытом, выражающим ее концептуальность, которая и составляет ценность правовой практики, скрытую в содержании последней. Таким образом, оценивая правовую практику, было бы правильнее не пытаться разделить ее на правовую практику со знаком «плюс» или «минус» (поскольку подобные попытки, как правило, оказываются в большей или меньшей степени субъективными), а говорить о тех аспектах и закономерностях формирования правовой практики, которые придают ей концептуальность, свидетельствуя о переходе правовой практики в новое качество – правовой опыт.
На объективную связь между правовой практикой и правовым опытом указывали многие исследователи, ряд из которых пытался определить само понятие правовой практики через правовой опыт [1, с. 254; 2, с. 57]. На наш взгляд, нельзя не признать справедливость тех соображений, которыми руководствовались сторонники указанного подхода к пониманию правовой практики, поскольку правовой опыт, даже если его рассматривать формально в качестве «результата» той юридической деятельности, которая составляет правовую практику, не может быть отделим от этой деятельности, то есть не существует вне юридической деятельности, а значит, является неотъемлемой частью ее содержания, придавая последнему новое качество – концептуальность.
Вместе с тем, мы не можем говорить о том, что правовой опыт – это изначально присутствующий элемент содержания правовой практики. Правовой опыт – это приобретаемое качество правовой практики, вкупе с которым последняя обретает свою ценность. Каковы же условия приобретения правовой практикой этой ценности? Когда правовую практику можно считать концептуальной?
Первое, и, безусловно, важное условие – время. Сегодня мы нередко становимся свидетелями переменчивости, неустойчивости, неопределенности, фрагментарности и противоречивости как в правотворческой практике, так и в других видах правовой практики. Одной из причин этого становится высокая динамика развития и все та же фрагментарность и противоречивость нормативного строя современного права. В подобных условиях правовой опыт просто не успевает складываться, лишая правовую практику важного критерия для объективной оценки ее состояния, что препятствует прогнозированию ее дальнейшего развития, и, как следствие, – затрудняет объективную оценку нормативного строя самого права и его изменений. В такой ситуации нельзя гарантировать эффективность правовых решений, принимаемых на основе поспешных и преимущественно субъективных оценок начинающей формироваться или вообще не сложившейся правовой практики как совокупности единичных прецедентов. Правовая практика здесь оказывается мало функциональной, поскольку просто не успевает приобрести концептуальный характер, не сформировав правовой опыт.
Вопрос о том, какой временной отрезок может служить достаточным для того, чтобы правой опыт мог сформироваться, и какова «скорость» приобретения правовой практикой этого опыта, должен учитывать не только общие закономерности, установленные юридической теорией [4; 11], но и степень актуальности тех потребностей, для удовлетворения которых предпринимаются действия, составляющие правовую практику. Если же актуальность данных потребностей является достаточно высокой, а легальная правовая практика не формируется, это может свидетельствовать о «просчетах» субъекта правотворчества, принявшего «мертворожденную» норму, а также о переходе правовой практики в сектор теневого права, поскольку актуальные потребности субъектов права не могут сколь угодно долго оставаться неудовлетворенными не вызывая каких-либо серьезных социальных конфликтов или же не находя альтернативных путей их реализации.
Указанные обстоятельства позволяют выделить второе условие для приобретения правовой практикой концептуальности – актуальность тех потребностей, для удовлетворения которых предпринимаются действия, составляющие правовую практику. Анализируя это условие, необходимо обратить внимание на то, что в область правового регулирования должны попадать именно актуальные для его предмета потребности, в противном случае правовое регулирование становится избыточным или даже грубо вторгается в предмет нормативного регулирования других социальных институтов (морали и проч.). Кроме того, с юридической точки зрения, следует заметить, что устойчивая правовая практика будет способна сформироваться при условии осознанности указанных потребностей, удовлетворение которых требует не любого, а какого-то определенного правового решения, а, значит, помимо осознания соответствующей витальной, социальной либо духовной потребности, должна быть осознана и определенная правовая позиция, необходимая для ее удовлетворения при помощи правовых инструментов, что обнаруживает возникший «правовой интерес».
Сформированность правового интереса, таким образом, может быть выделена в качестве третьего условия концептуальности правовой практики, способствующего переходу последней в правовой опыт. Принципиальным моментом, преобразующим интересы субъектов права в правовые интересы, на наш взгляд, является осознание закономерной связи между имеющимися потребностями (не зависимо от их природы) и правовыми инструментами, которые могут быть использованы для их удовлетворения. Эта связь фактически выражает определенную правовую позицию субъекта права как носителя соответствующей потребности и интереса. Вопрос о том, насколько предполагаемые правовые инструменты будут адекватны в качестве средства, способствующего удовлетворению имеющейся потребности, может проясниться только в случае сформированного правового опыта, который станет искомым индикатором. Таким образом, между сформированностью правового интереса и формированием правового опыта существует не только прямая, но и обратная связь, где прямая связь указывает на сформированность правового интереса как на условие, необходимое для формирования правового опыта, а обратная связь указывает на сформированный правовой опыт как на индикатор адекватности той правовой позиции, которая была положена в основу соответствующего правового интереса.
Еще одним важным условием, необходимым для приобретения правовой практикой концептуального характера, на наш взгляд, следует выделить правовую легитимность, понимаемую как атрибутивность нормальному правосознанию, той модели поведения, на основе воспроизводства которой (или отклонения от воспроизводства которой) в реальной правовой практике будет формироваться правовой опыт. Феномен нормального правосознания, его атрибутивные черты, смыслообразующие идеи и аксиомы, являются одной из основных тем в отечественной правовой мысли [3; 5; 8]. Вместе с тем, сколько бы ни было написано о правосознании, этого всегда представляется недостаточным, поскольку юридическая наука здесь затрагивает весьма таинственную область своего познания, которая, вероятно, никогда не будет исчерпана… Мы можем лишь констатировать, что атрибутивные нормальному правосознанию черты, аксиомы и прочие характеристики, испытывают на себе огромное влияние историко-культурного фактора, поэтому вне историко-правового и сравнительно-правового анализа говорить о правовой легитимности представляется довольно сложно, разве только, если затронуть самый глубинный слой правосознания – его базовые архетипы [7].
Проведенный анализ условий приобретения правовой практикой концептуальности через правовой опыт, позволяет сделать вывод о том, что правовой опыт как выражение концептуальности правовой практики представляет собой скрытую в содержании последней правовую ценность. Подобные ценности нередко абсолютизируются, однако не следует забывать, что правовой опыт – это не предзаданное (априорное), а приобретаемое качество правовой практики. Правовая практика обнаруживает концептуальность только когда переходит в правовой опыт. Этому переходу способствуют установленные выше условия, объясняющие закономерное преобразование правовой практики в правовой опыт, вне которого правовую практику следует признать не имеющей ценности. В связи с этим одной из актуальных задач современной юридической теории представляется дальнейшее исследование закономерностей приобретения и проявления правовой практикой ее концептуальности.
1. Alekseev S.S. Obschaya teoriya prava. M.: Prospekt, 2009. – 576 s.
2. Vil'nyanskiy S.I. Lekcii po sovetskomu grazhdanskomu pravu. Ch. 1. Har'kov: Izd-vo Har'k. Un-ta, 1958. – 339 s.
3. Il'in I.A. O suschnosti pravosoznaniya. M.: «Rarog'», 1993. – 235 s.
4. Kartashov V.N. Yuridicheskaya deyatel'nost': ponyatie, struktura, cennost' / pod red. N.I. Matuzova. Saratov: Izdatel'stvo Saratovskogo universiteta, 1989. – 218 s.
5. Kistyakovskiy B.A. V zaschitu prava (Intelligenciya i pravosoznanie) // Vehi: sbornik statey o russkoy intelligencii. S prilozheniem «Bibliografii Veh». Sverdlovsk: Izd-vo Ural. un-ta, 1991. – 240 s.
6. Kuznecova N.V., Lapshina L.P. Diskussionnye voprosy pravoprimenitel'nogo usmotreniya // Vestnik Udmurtskogo universiteta. Seriya: Ekonomika i pravo. 2020. T. 30. № 1. S. 165 – 169.
7. Malahov V.P. Pravosoznanie: priroda, soderzhanie, logika: diss … dokt. yurid. nauk. M., 2001. – 502 s.
8. Petrazhickiy L.I. Teoriya prava i gosudarstva v svyazi s teoriey nravstvennosti. Ch. 1. M.: Izdatel'stvo Yurayt, 2019. – 237 s.
9. Skorobogatov A.V., Krasnov A.V. Sudebnaya praktika v pravovoy real'nosti Rossii: opyt kompleksnogo issledovaniya // Vestnik RUDN. Seriya: Yuridicheskie nauki. 2021. № 3. S. 545-561.
10. Sorokin V.V. Formalizm v prave – predpochtenie bukvy zakona // Rossiysko-Aziatskiy pravovoy zhurnal. 2019. № 1. S. 44 – 49.
11. Shvenkov G.V. Preemstvennost' v prave. M.: Vysshaya shkola, 1983. – 184 s.
