Введение

Последние десять лет новые медиа рассматриваются как один из важных факторов влияния на политическое поведение граждан. Особый интерес деятельность новых медиа представляет в периоды политической напряженности, когда гражданское участие может стимулировать политические изменения. Под онлайн-поведением пользователей понимается, как правило, потребление информации в Интернете и производство контента на различных платформах новых медиа. То и другое рассматривается как факторы, способные послужить катализаторами протестной активности и других форм политического участия граждан.

В данном исследовании анализируется онлайн-поведение пользователей новых медиа в течение двух периодов политической напряженности в России в 2020 и 2021 г. Оба они связаны с событиями вокруг политика Алексея Навального[1]. Первый период — 20 августа – 20 сентября 2020 г. — с его отравлением; второй — 13 января — 28 февраля 2021 г. — с его возвращением в Россию и арестом.

Выбор начальной даты каждого периода обусловлен событием-триггером, спровоцировавшим рост общественного внимания к теме. Конечная дата фиксирует спад интереса аудитории новых медиа к анализируемой теме. Сравнение этих периодов представляет интерес еще и потому, что в одном случае политическая напряженность вылилась в уличные протесты, а в другом — нет.

Обзор научной литературы

Вопрос влияния новых медиа на политическое участие граждан – один из наиболее дискуссионных в научном сообществе. Одни исследователи приходят к выводу, что влияние имеет место, но оно недостаточно для того, чтобы превратить представительную демократию в демократию участия [23]. Другие даже утверждают, что это влияние отрицательно, т.е. рост онлайн-активности граждан ведет к снижению их активности оффлайн [19]. Вместе с тем ряд исследований показывает, что коммуникация в новых медиа и потребление новостей онлайн могут быть факторами протестной активности в периоды политической напряженности [2; 3; 8; 13; 20].

Но вес этих факторов в ряду других сильно варьируется в зависимости от политического контекста и типа политического режима [22]. Строгих закономерностей здесь пока не выявлено, хотя это направление исследований развивается очень активно. Очевидно, что даже в рамках авторитарных режимов влияние Интернета на гражданскую активность сильно различается [4].

В России, например, влияние Интернета минимально, и оно не привело пока к демократизации, так как те возможности, которые он открывает, не были в полной мере использованы обществом [9]. Исследователи отмечают, что российская блогосфера, по сути, воспроизводит основные характеристики российского общества, такие как атомизация, негативное отношение к государственной власти и сильная зависимость от личных связей в том, что касается получения информации, формирования суждений и поиска поддержки [11]. На Украине же, напротив, новые медиа стали мощным катализатором гражданской активности, в частности, были установлены причинно-следственные связи между всплесками публикационной активности пользователей в социальных сетях и последующими массовыми уличными демонстрациями [6]. Обратная корреляция прослеживается на примере протестов 2011 г. в Испании, там рост числа публикаций в Twitter фиксируется уже после начала протестов [10].

Чтобы оценить влияние коммуникации в Интернете на мнения и поведение граждан, исследователи часто прибегают к соцопросам через анкетирование [1; 7; 17; 21]. Считается, что контент-анализ социальных сетей менее эффективен в установлении взаимосвязей между онлайн- и оффлайн-мобилизацией [4], поэтому чаще его используют для решения прикладных задач: выявляют влияние новых медиа на повестку той или иной избирательной кампании, анализируют особенности распространения в них новостей о терроризме, протестах, климатических изменениях и т.п. [12; 14; 16; 18].

Однако установление причинно-следственных взаимосвязей между сетевой и уличной протестной активностью, возможно, не самый продуктивный способ исследования этих процессов: в ряде случаев онлайн- и оффлайн-мобилизация развиваются параллельно как два взаимоусиливающие тренда [5]. И то, и другое представляет собой довольно сложный коммуникативный процесс, нуждающийся в формализации и анализе с учетом различных политических контекстов. Наблюдение за онлайн-поведением пользователей в периоды политических трансформаций позволяет фиксировать нюансы, не отражаемые соцопросами. Например, контент-анализ Twitter во время революций в Тунисе и Египте показал, что сообщения отдельных людей о протестах гораздо чаще генерировали ретвиты, чем официальные аккаунты СМИ [15].

Методы

Исследование проводилось на 7 платформах новых медиа: Twitter, Facebook, Instagram, YouTube, TikTok, Telegram, LiveJournal. Поскольку события вокруг политика Алексея Навального стали важным фактором общественной мобилизации, выборка исследования формировалась путем отбора публикаций этих платформ по тэгу «Навальный»[2]. Далее этот массив публикаций был ранжирован двумя способами:

1) на каждой из платформ было выделено по 100 наиболее популярных[3] аккаунтов; их публикации исследовались методом качественного анализа контента для определения позиции автора (или авторов) по исследуемой теме;

2) также на каждой из платформ было выделено по 100 наиболее популярных[4] публикаций, которые были исследованы методами качественного и количественного анализа контента для выявления; а) специфики участия разных платформ в формировании повестки по исследуемой теме, б) специфики публичных высказываний в первый и второй периоды.

Результаты исследования

Политизированные площадки: Facebook, Twitter, YouTube, TikTok. Анализ публикаций популярных аккаунтов показывает, что платформы новых медиа существенно различаются между собой по степени политизации. Под политизацией понимается включенность пользователей в политический дискурс, заявление ими своей политической позиции.

Наиболее политизированные платформы демонстрируют определенное сходство в поведении пользователей. К их числу можно отнести Facebook, Twitter, YouTube, а также TikTok во второй исследуемый период. Политизация пользователей каждой из платформ сопровождается резкой поляризацией их позиций, так что в интерпретации событий вокруг Навального доминируют два нарратива: в его поддержку («pro») и с его критикой и дискредитацией («contra»). В рамках одного аккаунта эти нарративы почти никогда не совмещаются.

Наибольшей популярностью у пользователей в оба периода наблюдения пользуется нарратив «pro», при этом зимой интерес к нему еще более возрастает, о чем можно судить по вытеснению из рейтинга публикаций с нарративом «contra» и, в целом, по снижению в нем позиций авторов, этот нарратив транслирующих.

Twitter выделяется среди других платформ наибольшей политизацией и поляризацией пользователей. Здесь не было нейтральных или случайно попавших в выборку публикаций и аккаунтов. Исключение составляют объективистские по форме сообщения СМИ, которые, тем не менее фокусировали внимание на событийном ряде одного из двух нарративов. В августе-сентябре 80 из 100 аккаунтов Twitter с наибольшим индексом вовлеченности воспроизводили нарратив «pro», в январе-феврале число таких аккаунтов увеличилось до 88. В рейтинге наиболее популярных публикаций нарратив «pro» составляет 100% в оба периода.

В Facebook также зимой наблюдается рост активности политизированных пользователей и интереса к ним со стороны аудитории. Число аккаунтов с нарративом «pro» в первой сотне рейтинга увеличивается с 67 до 77, с нарративом «contra» — уменьшается с 18 до 14. В рейтинге наиболее популярных публикаций нарратив «pro» в оба периода составляет 96-97%.

В YouTube число аккаунтов с нарративом «pro» увеличивается с 54 до 70. При этом число каналов с нарративом «contra» почти не меняется: 19 — в августе-сентябре и 18 — в январе-феврале[5]. Существенно изменяется соотношение нарративов «pro» и «contra» в первой сотне самых популярных видеороликов. В первый период это 67 и 22% соответственно, во второй — 88 и 4%. Примечательно, что в первый период нарратив «contra» в первой сотне рейтинга транслируется единственным каналом — «Соловьев LIVE», тогда как нарратив «pro» воспроизводится более чем двумя десятками различных каналов.

Политизация видеохостинга TikTok в период зимних протестов широко обсуждалась в СМИ. Возможно, повышенным вниманием массмедиа объясняется тот факт, что большое число видео по исследуемой проблематике с этой платформы было удалено или доступ к ним был ограничен. Например, в первый период удалено около 30 из 100 самых популярных роликов, в которых упоминается Навальный, во второй — около 20. Это затрудняет анализ и отражается на точности подсчетов. Вместе с тем содержание ряда удаленных видео удалось частично или полностью восстановить благодаря их републикации СМИ, скриншотам в агрегаторах Яндекс и Google, а также по хэштегам, автоматически распознанному тексту внутри видеоролика и комментариям пользователей, сохранившимся в архиве «Медиалогии». В частности, было установлено, что большинство удаленных видео как в первый, так и во второй период были в поддержку Навального и участников митингов.

В зимний период суммарная вовлеченность пользователей возрастает в 25 раз. Как и в Twitter, это происходит за счет политизации ранее аполитичных аккаунтов, но масштабы этой политизации намного шире. Иллюстративно высказывание блогера под ником «Паул, либо просто Паша»: «У вас тоже все рекомендации в Навальном? Поздравляю, вы долистали до видео, где нет Навального».

Нарратив «pro» в зимний период транслировали по меньшей мере 75 аккаунтов TikTok.

Неполитизированные площадки: Telegram, LiveJournal, Instagram. Для менее политизированных платформ — Telegram, LiveJournal[6], Instagram — при частичном сохранении деления на нарративы «pro» и «contra» характерно изменение стилистики высказываний: прямая декларация своих политических взглядов, инвектива в адрес идеологического противника здесь сменяются объективистским изложением событий, подборками новостей, аполитичными комментариями или пространными рассуждениями, где автор занимает позицию «над схваткой», не проявляя эмоциональной вовлеченности.

В LiveJournal и Telegram распространен жанр политтехнологического комментария, почти всегда с элементами теории заговора, где действующие лица рассматриваются как тайные агенты тех или иных сил. И если нарратив «Навальный — агент западных элит» — составляющая нарратива «contra» на разных медиаплатформах, то нарратив «Навальный — агент Кремля (или какой-то части правящей элиты)» специфичен именно для Telegram и LiveJournal и может рассматриваться как третий тип нарратива, отличающийся от «pro» и «contra».

Стоит отметить, что, несмотря на присутствие всех трех нарративов в Telegram, наиболее популярными публикациями по исследуемой теме здесь были новости[7]. В январе-феврале в первой сотне рейтинга доминируют сообщения двух новостных телеграм-каналов — белорусского канала NEXTA Live (69%) и российского Mash (20%). Вторая сотня рейтинга также поделена между этими каналами: 46 и 49% соответственно. В августе-сентябре публикации этих каналов также лидируют по популярности, но в первую сотню рейтинга, кроме них, входят новости еще около четырех десятков других каналов.

Востребованность у аудитории Telegram именно новостей подтверждается и рейтингом популярных каналов — большинство из них (до 70%) формирует новостную повестку, избегая при этом прямых оценок и интерпретаций. Впрочем, акцентирование определенных фактов и событий все же позволяет ассоциировать значительную часть этих каналов с позициями «pro» или «contra». Например, канал Mash воспроизводит событийный ряд нарратива «contra», сформированный публикациями нескольких СМИ, основанными на неподтвержденных сведениях анонимных источников. В целом, нарратив «contra» и релевантный ему событийный ряд, а также третий нарратив, представляющий Навального пешкой в игре политических элит, встречаются в Telegram гораздо чаще, чем на любой другой платформе.

Instagram по набору популярных комментаторов темы близок Facebook и Twitter. Специфика его заключается в том, что в числе лидеров мнений большим весом здесь обладают представители шоу-бизнеса, а также известные на телевидении и в YouTube журналисты. В августе-сентябре именно их реакция на случившееся с Навальным вызвала наибольший интерес у аудитории Instagram. Это были по преимуществу неполитизированные высказывания с выражением поддержки. Публикаций с нарративом «contra» в первой сотне рейтинга не было. В январе-феврале состав комментаторов исследуемой темы сильно меняется и практически повторяет теперь топ рейтинга Facebook и Twitter: интерес аудитории смещается в направлении популярных в соцсетях СМИ и политиков. Селебрити с их оценками ситуации вытесняются из первой двадцатки рейтинга. При этом часть представителей шоу-бизнеса и популярных в Instagram блогеров сохраняет аполитичность, выражая недовольство политизацией своей аудитории, а часть политизируется, принимая позицию «pro» (14 публикаций из 100) или «contra» (7 публикаций из 100). Instagram — единственная из платформ, где политизация привела к росту нарратива «contra», что подтверждается как рейтингом популярных публикаций, так и рейтингом лидеров мнений.

Субъекты формирования повестки по исследуемой теме. В формировании повестки по исследуемой теме участвовали акторы, различающиеся по своему статусу, публичности и популярности у подписчиков новых медиа. В Facebook, Twitter, Instagram и частично в YouTube это были, прежде всего, известные политики, журналисты и общественные деятели. Выделяется также около полутора десятков СМИ, чьи публикации по теме пользовались повышенным вниманием пользователей этих платформ, а также мессенджера Telegram. Это (в порядке убывания интереса) «Дождь»[8], «Медуза»[9], «Deutsche Welle на русском»[10], «Радио Свобода»[11], «RT», «Настоящее время» [12], МБХ[13], «Знак», «Эхо Москвы»[14], «Медиазона»[15], «РИА Новости», «Инсайдер» [16], «Голос Америки» [17], «Новая газета».

Популярные комментаторы темы в LiveJournal и TikTok мало известны за пределами этих медиаплатформ и чаще всего используют псевдонимы. В первой сотне рейтинга TikTok почти полностью отсутствуют лидеры мнений и СМИ, формирующие повестку на других платформах новых медиа. При этом производимый ими контент заимствуется пользователями TikTok в объеме и формате, необходимом для выражения своей позиции.

В выборке Telegram доминируют анонимные каналы, а также несколько каналов, позиционирующих себя как СМИ (Mash, Nexta, Baza). И те, и другие в основном публикуют сообщения без подписи и ссылок на источник. Часть каналов, активно комментировавших события вокруг Навального, могут быть связаны с различными группами правящей элиты («Незыгарь», «Медиатехнолог», «Бойлерная», «Силовики», «Кремлевская прачка»). Они воспроизводили нарратив «contra», а также «третий» нарратив, специфичный для Telegram и LiveJournal.

Специфика участия политизированных площадок в формировании повестки по исследуемой теме

Twitter. Как уже говорилось выше, политизированные платформы демонстрируют определенное сходство в поведении пользователей. Рассмотрим его на примере наиболее политизированной из платформ новых медиа — Twitter. Здесь было зафиксировано меньше всего аполитичных, нейтральных высказываний по исследуемой проблематике.

В фокусе внимания пользователей Twitter в августе-сентябре 2020 г. были сообщения новостного характера о состоянии здоровья Навального от его пресс-секретаря Киры Ярмыш — 15 из 20 самых популярных публикаций. Ее аккаунт в этот период занимает первое место в рейтинге вовлеченности. На втором месте аккаунт другой соратницы Навального — Любови Соболь. Микроблоги еще трех членов его команды входят в первую десятку. Итого, 18 из 20 наиболее популярных публикаций в этот период созданы людьми из окружения Навального. Интерес аудитории к ним как к источникам информации может быть обусловлен противоречивостью и недостаточностью информации официальных источников. Характерно также, что в период, когда вопрос достоверности получаемой информации стоял наиболее остро, пользователи Twitter предпочли персонализированные источники из команды Навального также и средствам массовой информации.

Во второй период интерес к информации СМИ заметно возрастает: Twitter-аккаунты массмедиа поднимаются в рейтинге вовлеченности, в частности, аккаунт телеканала «Дождь» выходит на первое место. Причем это касается только СМИ, воспроизводящих нарратив «pro». (Медиа с нарративом «contra», напротив, падают в рейтинге, их число в первой сотне сокращается с 4 до 2.) Такие изменения можно объяснить тем, что аудитория Twitter в этот период проявляет особый интерес к информации с места событий, получаемой в режиме реального времени (это наблюдение подтверждается и данными с платформы YouTube): в первой сотне рейтинга много сообщений о задержанных на митингах и о действиях полиции, репортажных зарисовок, цитат Навального, судьи, прокурора и других участников событий. В сборе и оперативной публикации подобных сведений журналисты имеют преимущество перед непрофессионалами.

Интерес аудитории к оперативной информации с места событий подтверждается не только содержанием наиболее популярных сообщений СМИ, но и динамикой интереса к теме. Пики внимания к персоне Навального совпадают с разворачивающимися вокруг него событиями: 1) возвращение, арест 17.01 и судебное заседание 18.01; 2) митинг в его поддержку 23.01; 3) судебное заседание и митинг 2.02; 4) судебное заседание 5.02; 5) судебное заседание 12.02; 6) судебные заседания и приговоры по двум делам 20.02.

Еще одно изменение по сравнению с первым периодом — это появление в рейтинге малоизвестных за пределами новых медиа комментаторов, которые ранее не проявляли интереса к политическим событиям. Их комментарии и в данном случае далеки от политических высказываний — это в большей степени выражение эмоций, эмпатии по отношению к Навальному и его жене Юлии. Именно такие публикации лидируют в рейтинге наиболее популярных в этот период. Самая популярная публикация[18], с индексом вовлеченности 46k, сделана пользовательницей со сравнительно небольшой аудиторией — 1307 читателей на момент написания твитта. У авторов двух других публикаций с похожим показателем вовлеченности читателей еще меньше: 217 и 110. Тем не менее их публикации с выражением личного отношения к Навальному, его жене, судебным решениям, протестам и т.д. вызвали на тот момент больший интерес аудитории, чем высказывания лидеров мнений.

YouTube. В отличие от Twitter, непрофессиональные YouTube-блогеры очень редко попадают в топы рейтингов. Возможно, поэтому рейтинг популярных комментаторов исследуемой темы от одного периода к другому почти не меняется: в него входят одни и те же политические блогеры с большой аудиторией и YouTube-версии крупных СМИ. О политизации рядовых пользователей YouTube можно судить лишь косвенно — через анализ медиапотребления, и здесь фиксируются значимые различия между двумя периодами.

Выборка по тэгу «Навальный» в первый период дает много «пустых» упоминаний (использовались связанные с Навальным хэштеги, при этом о нем самом в видеоролике ничего не было) или упоминаний в виде коротких новостей в составе новостных выпусков. Зимой, напротив, большинство видео сосредоточено непосредственно на фигуре Навального и происходящих вокруг него событиях. Меняется и преобладающий формат видеоматериалов. В августе-сентябре тема была представлена в основном в формате новостей (с комментариями или без) в новостных выпусках популярных видеоблогеров. При этом были конкурирующие новостные сюжеты (события в Беларуси и в Хабаровске). В январе-феврале 11 из 20 самых популярных видео — это прямые эфиры с места событий и обращения самого Навального к аудитории (также с места событий). При этом первые строчки рейтинга в тот и в другой период занимают не новости и не прямые эфиры, а расследования команды Навального.

Заметно выделяется на общем фоне рейтинг популярных видеороликов за 20-22 января, в эти дни активно шла подготовка к митингу в защиту Навального, анонсированному на 23 января. 33 из 100 наиболее популярных видеороликов в эти дни — это выступления знаменитостей в поддержку политика. Все они, кроме одного, опубликованы на YouTube-канале «Штаб», который вела команда Навального. Благодаря этим популярным видео канал с относительно маленькой аудиторией (236 тыс. на тот момент) вышел в лидеры по критерию вовлеченности пользователей, опередив, в частности, YouTube-аккаунт телеканала «Дождь» с аудиторией более 2 млн.

Facebook. В Facebook повестку по теме формируют в основном те же персоналии и паблики, что и в Twitter. Отличие Facebook от Twitter и всех других платформ — в повышенном внимании аудитории на протяжении обоих периодов к информации СМИ и персональным высказываниям известных журналистов, публицистов и публичных интеллектуалов. Только в Facebook аккаунты СМИ доминируют в первой двадцатке рейтинга в оба периода. При этом в фокусе внимания аудитории не репортажные зарисовки и новости с места событий, как в Twitter, а комментарии статусных ньюсмейкеров с оценками и интерпретациями событий.

TikTok. В TikTok политические высказывания имеют метафорическую форму и, как правило, мультимедийный формат. Публикация не всегда содержит текст, часто это дополненный анимацией видеоряд с определенными акцентами. В зимний период выделилось 5-7 «протестных» саундтреков, которые чаще всего использовались для музыкального оформления политических высказываний на этой платформе. В фокусе внимания часто оказывались репортажные кадры с митингов и судебных заседаний. Они могли быть как основным содержанием публикации, так и фоном для политического высказывания автора аккаунта. Стоит также отметить, что жанровые особенности ряда видеоматериалов в TikTok не позволяют с точностью определить позицию автора, возможны разные интерпретации, вплоть до взаимоисключающих.

Выводы

Контент-анализ новых медиа фиксирует определенные закономерности в поведении Интернет-пользователей в периоды политической напряженности. В частности, для периода, когда политическая напряженность вылилась в уличные протесты, характерен рост онлайн-активности и политизации пользователей новых медиа. При этом в Twitter, TikTok и Instagram в политический дискурс вовлекаются аполитичные ранее блогеры.

Обобщая данные за оба периода, платформы новых медиа можно в целом разделить на более и менее политизированные. К более политизированным относятся Facebook, Twitter, YouTube и TikTok. Кроме вовлеченности пользователей в политический дискурс, они также демонстрируют высокий уровень их поляризации в оценке личности оппозиционера Алексея Навального и высокий (и еще больше возрастающий ко второму периоду) уровень его поддержки. Самый высокий уровень поддержки наблюдается у пользователей Twitter, а самый большой рост политизации и вовлеченности пользователей (в 25 раз) ко второму периоду показал TikTok.

Для менее политизированных платформ — Telegram, LiveJournal, Instagram — был характерен более низкий уровень поддержки Навального, а также доминирование новостей и политтехнологических комментариев в освещении темы в оба периода.

На политизированных платформах новостной формат преобладает только в первый период, при этом новости о состоянии здоровья оппозиционера конкурируют с двумя другими популярными сюжетами — протестами в Беларуси и в Хабаровске. Ко второму периоду информационные запросы аудитории меняются: в Twitter, YouTube и TikTok спросом пользуются репортажи с места событий, развивающихся вокруг Навального, и публикации с выражением личного отношения к происходящему со стороны рядовых пользователей и известных персон. В Facebook аудиторию интересует анализ и оценка событий от статусных комментаторов, и здесь в 2-3 раза больше, чем на других платформах, читают СМИ.

Можно предположить, что в периоды политической напряженности более политизированные платформы новых медиа с большей вероятностью становятся катализаторами протестной активности оффлайн. При этом индикатором политизации может служить интерес аудитории к определенного рода контенту: репортажам с места событий, стимулирующих политическую напряженность, а также публикациям, где рядовые пользователи или известные личности демонстрируют свою позицию и отношение к происходящему. Судя по увеличению числа таких публикаций во второй период и росту интереса к ним, именно они могли играть роль «мобилизующего контента», а вовсе не тексты с прямыми призывами к действию, как это принято считать. Публикации с призывами выходить на улицы составляли незначительную долю в общем объеме проанализированного контента.

1. Achkasova V.A., Dobrovol'skaya Yu.A. Setevoe liderstvo: k voprosu o mehanizme politicheskoy mobilizacii //Zhurnal politicheskih issledovaniy. - 2021. - T. 5. - №4. - S. 23-36. DOI: 10.12737/2587-6295-2021-5-4-23-36.

2. Bubnov A.Yu., Kozlov S.E. Politicheskiy aktivizm v social'nyh setyah (na primerah Moskvy, Ekaterinburga i Shiesa) //Zhurnal politicheskih issledovaniy. - 2021. - T. 5. - №1. - S. 54-64. DOI: 10.12737/2587-6295-2021-5-1-54-64.

3. Zhukov D.S. Signatura myatezha: kak teoriya SOK pozvolyaet obnaruzhivat' priznaki protestnoy mobilizacii v Seti //Zhurnal politicheskih issledovaniy. - 2022. - T. 6. - №1. -S. 3-27. DOI: 10.12737/2587-6295-2022-6-1-3-27.

4. Kol'cova O. Yu., Kirkizh E. A. Vliyanie interneta na uchastie v protestah // Politiya. - 2016 - T. 1. - № 80. - S. 90–110.

5. Bodrunova S. S., Litvinenko A. A. New media and political protest: The formation of a public Counter-Sphere in Russia, 2008-12 / Russia’s Changing Economic and Political Regimes: The Putin Years and Afterwards. - London and New York : Routledge, 2013. - P. 29–65. DOI: 10.4324/9780203730669

6. Brantly A. F. From Cyberspace to Independence Square: Understanding the Impact of Social Media on Physical Protest Mobilization During Ukraine’s Euromaidan Revolution // Journal of Information Technology & Politics. - 2019. - Vol. 16, iss. 4. - P. 360–378. DOI: 10.1080/19331681.2019.1657047.

7. Breuer A., Landman T., Farquhar D. Social Media and Protest Mobilization: Evidence from the Tunisian Revolution // Democratization. - 2015. - Vol. 22. - Iss. 4. - P. 764-792. DOI: 10.1080/13510347.2014.885505.

8. Enikolopov R., Makarin A., Petrova M. Social media and protest participation: Evidence from Russia // Econometrica. - 2020. - Vol. 88. - Iss. 4. - P. 1479–1514. DOI: 10.3982/ECTA14281.

9. Fossato F. The Web that failed: how the Russian state co-opted a growing Internet. Social Movements and the State in Russia // Russian Analytical Digest. - 2008. - № 50. - P. 12-15.

10. Gonzalez-Bailon S., Borge-Holthoefer J., Moreno Y. Broadcasters and Hidden Influentials in Online Protest Diffusion // American Behavioral Scientist. - 2013. - Vol. 57. - Iss. 7. - P. 943-965. DOI: 10.1177/0002764213479371

11. Gorny E. Understanding the real impact of Russian blogs // Russian Analytical Digest. - 2009. - № 69. - P. 8-11.

12. Kilgo D.K., Harlow S., García-Perdomo V., Salaverría R. From #Ferguson to #Ayotzinapa: Analyzing Differences in Domestic and Foreign Protest News Shared on Social Media // Mass Communication and Society. - 2018. - Vol. 21. - Iss. 5. - P. 606–630. DOI: 10.1080/15205436.2018.1469773.

13. Kirkizh N., Kol'cova O. Online news and protest participation in a political context: Evidence from self-reported cross-sectional data // Social Media and Society. - 2021. - Vol. 7. - Iss. 1. - P. 1-10. DOI: 10.2139/ssrn.3126711.

14. Kwon K.H., Chadha M., Pellizzaro K. Proximity and Terrorism News in Social Media: A Construal-Level Theoretical Approach to Networked Framing of Terrorism in Twitter // Mass Communication and Society. - 2017. -Vol. 20. - Iss. 6. - P. 869–894. DOI: 10.1080/15205436.2017.1369545.

15. Lotan G., Graeff E., Ananny M., Gaffney D., Pearce I., Boyd D. The Arab Spring| The Revolutions Were Tweeted: Information Flows during the 2011 Tunisian and Egyptian Revolutions // International Journal of Communication. - 2011. - Vol. 5. - P. 1375–1405.

16. McLaughlin B., Macafee T. Becoming a Presidential Candidate: Social Media Following and Politician Identification // Mass Communication and Society. - 2019. - Vol. 22. - Iss. 5. - P. 584–603. DOI: 10.1080/15205436.2019.1614196.

17. Park C. S., Kaye B. K. What’s This? Incidental Exposure to News on Social Media, News-Finds-Me Perception, News Efficacy, and News Consumption // Mass Communication and Society. - 2020. - Vol. 23. - Iss. 2. - P. 157-180. DOI: 10.1080/15205436.2019.1702216.

18. Su Y., Borah P. Who is the agenda setter? Examining the intermedia agenda-setting effect between Twitter and newspapers // Journal of Information Technology & Politics. — 2019. — Vol. 16, iss. 3. — P. 236–249. DOI: 10.1080/19331681.2019.1641451.

19. Theocharis Y., Lowe W. Does Facebook increase political participation? Evidence from a field experiment // Information, Communication and Society. - 2016. - Vol. 19. - Iss. 10. - P. 1465–1486. DOI: 10.1080/1369118X.2015.1119871.

20. Tufekci Z., Wilson C. Social media and the decision to participate in political protest: Observations from Tahrir square // Journal of Communication. - 2012. - Vol. 62. - Iss. 1. - P. 363–379. DOI: 10.1111/j.1460-2466.2012.01629.x.

21. Velasquez A., Quenette A. M. Facilitating Social Media and Offline Political Engagement During Electoral Cycles: Using Social Cognitive Theory to Explain Political Action Among Hispanics and Latinos // Mass Communication and Society. - 2018. - Vol. 21. - Iss. 6. - P. 763–784. DOI: 10.1080/15205436.2018.1484489.

22. Wolfsfeld G., Segev E., Sheafer T. Social media and the Arab Spring: Politics comes first // International Journal of Press/Politics. - 2013. - Vol. 18. - Iss. 2. - P. 115–137. DOI: 10.1177/1940161212471716.

23. Yun S., Min H. Does social media promote participatory democracy? Evidence from South Korea’s presidential impeachment protests / S. Yun, H. Min // Third World Quarterly. - 2020. - Vol. 41. - Iss. 12. - P. 2067-2086. DOI: 10.1080/01436597.2020.1806708.