Россия
В статье проводится анализ основных работ российских и западных исследователей о причинах политизации ислама, влиянии процесса глобализации на мусульманское восприятие, рассматривается международный аспект исламского фактора.
глобализация, исламский фактор, религиозный фундаментализм, исламизм, терроризм.
Резкое усиление религиозного фактора играет важную роль в различных интерпретациях современного мира. В одной из них утверждается, что классический проект модернизации, который доминировал последние два столетия, завершается. В другой версии положение в современном мире воплощается в концепцию «конца истории» Фукуямы [16], в третьей – завершение проекта модернизации или отход от нее проявляется в знаменитом тезисе «о конфликте цивилизаций» Хантингтона: западные цивилизации находятся в непреодолимом конфликте с другими цивилизациями, и прежде всего с исламской [17, с. 8]. В рамках этого цивилизационного конфликта доминируют традиционные, фундаменталистские, антисовременные и антизападные движения. При этом религиозные компоненты становятся центральными, отодвигая модель современного национального государства на второй план. «Исламский радикализм», «исламский экстремизм», «исламские террористы» – эти понятия вошли в лексикон мирового сообщества последние 20–25 лет. Усиление активности исламского терроризма, приведшее к событиям 11 сентября 2001 г., вновь вызвало интерес к концепции «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона.
В начале XX в. ислам исповедовали 150–170 млн человек, т.е. десятая часть тогдашнего населения Земли. В современном мире насчитывается более 1,5 млрд мусульман, почти четверть жителей планеты. Половина из них – это молодежь. Они проживают в Азии, Африке, на территории от Марокко до Индонезии, от Атлантики до Тихого океана. Одновременно миллионы мусульман живут в Европе, Северной и Южной Америке [5, с. 154]. Исламский мир создает политические институты со своими концепциями миропорядка, соответствующие исламским канонам. Самая крупная из них Организация – Исламская Конференция, объединяющая 56 мусульманских государств, Исламская организация по образованию, науке и культуре (аналог ЮНЕСКО), Исламская комиссия Международного Красного Полумесяца, Исламский Банк Развития и др.
Сегодня много говорят об исламизме, т.е. о политизации ислама. Существуют разные точки зрения, различные мнения по вопросу ее возникновения, влияния на внутриполитическую борьбу государств и на международную жизнь. Но многие исследователи считают, что основной движущей силой, обостряющей политизацию ислама, является процесс глобализации, что это самый главный катализатор, который еще более углубляет проблемы, связанные с феноменом исламизма. Исламизация политики в странах мусульманского востока происходила асинхронно с учетом их социально-экономического положения, внутриполитической и внешнеполитической обстановки.
О влиянии модернизации на мусульманское восприятие пишут все исследователи современного ислама. В своих работах они дают оценку причин активизации ислама как в социально-экономической, так и в политической сферах, и не только в афро-азиатском регионе, но и в Европе, Северной Америке. Они считают, что эти изменения происходят под воздействием внутренних и международных факторов. Главным международным фактором, по их мнению, является продолжающийся по настоящее время арабо-израильский конфликт. А что касается внутренних причин, то это в первую очередь сама природа исламского учения. Единство ислама с политикой, культурой, экономикой и другими сторонами общества способствует активизации его роли в мусульманских странах. В настоящее время в этих странах популяризируется идея создания «нового Халифата», что также находится в центре внимания многих востоковедов, в частности специалистов по Исламу. Ученые отмечают разное восприятие этой идеи в мусульманских странах. Арабский мир представляет «новый Халифат» в виде раннего халифата, когда правили праведные халифы; для Ирана – это государство Аббасидского халифата; в Турции пропагандируется идея создания халифата времен Османов. Талибские религиозные фундаменталисты в Афганистане попытались противопоставить ислам западному миру. Основная цель талибов заключалась в объединении всех мусульманских стран в единый исламский халифат. При этом центром этого государства они рассматривали Афганистан. Даже журнал, который стали издавать талибы, назывался «Халифат». В нем они пропагандировали идею о том, что создание эмирата в Афганистане – это первый шаг на пути к установлению Халифата. Сегодня решение этой задачи взяло на себя Исламское государство, которое в более жестокой форме старается воплотить в реальность мечту радикальных исламистов.
Исламские движения классифицируются в зависимости от степени их влияния на общественно-политическую жизнь страны. Это – умеренные, которые, критикуя властные структуры, одновременно идут с ними на компромисс. А также экстремистские, которые используют радикальные формы борьбы, вплоть до террора.
Известный специалист по международным отношениям Д.Н. Барышников, обобщая исламские проекты мироустройства, выделяет три главных направления: модернизированный, традиционалистский, фундаменталистский. Анализируя каждое направление, автор отмечает, что модернизированное направление призывает к прогрессу, но с национальной спецификой. Они нередко призывают к преодолению антагонизма между религиями и допускают возможность их сотрудничества [1, с. 179]. Впервые в 1999 г. с трибуны ООН прозвучал призыв к «диалогу цивилизаций» президента Ирана Хатами, чья политическая позиция и воззрения носили продемократические и либеральные черты. Его призыв к диалогу стал противоположностью концепции «столкновения цивилизаций» Хантингтона. Новые идеи, привнесенные в иранскую политику этим президентом, особенно его мысли о сочетаемости исламских ценностей с демократическими принципами Запада, и сегодня пользуются большой популярностью среди молодежи и иранских женщин. Сторонники традиционалистского направления рассматривают глобализацию как пагубное явление для своих стран. Они призывают к ограничению влияния западных ценностей на исламские государства. Даже если некоторые из традиционалистов и допускают какую-то связь с Западом в сфере экономики или других направлений, то они требуют обязательного соблюдения их религиозных ценностей. Что касается фундаменталистских концепций, их задача заключается в переосмыслении действительности, современных социокультурных и политических структур в духе священных текстов. Сторонники фундаментализма призывают строить общество, которое соответствовало канонам шариата. Они отказываются признавать позицию религиозных реформаторов, которые утверждают, что религия должна приспосабливаться к современным реалиям [1, с. 180]. Общая позиция религиозных фундаменталистов была сформулирована лидерами египетской организации «Братья-мусульмане» в 1930-е гг., призывающие к возвращению истокам ислама и широко известная во всем исламском мире, и не только. Конкретно указывая на врагов мусульман и виновников их бед, призывая народ к единству и борьбе против них, радикальные движения могут быть признанными в том или ином государстве или регионе. Например, до вторжения талибов в Афганистан борьба между различными группировками препятствовала созданию стабильности в стране, выработки единой государственной системы, при этом игнорировались исламские традиции и ценности. Безусловно, при таком положении в стране, когда народ измучен от войн, он может поддержать любые силы, которые могли бы навести порядок в государстве. Этими силами оказались талибы, которые обещали установить спокойствие в стране, тем самым получили поддержку народа.
Основные положения радикальных исламистских концепций будущего миропорядка сводятся к политической экспансии в странах распространения ислама с использованием насильственных методов в распространении своих взглядов [1, с. 181].
События на Ближнем Востоке и в Северной Африке, которые начались в 2011 г. и вошли в историю под названием «арабская весна», способствовали пересмотру подходов к ситуации в регионе. Эти события повлияли на мирное решение ближневосточного конфликта, затруднив пути урегулирования. Массовые демонстрации, начавшиеся в странах Северной Африки и перекинувшиеся на Ближний Восток, привели к смене правящей верхушки. Эти перемены еще более усилили религиозный фактор не только в странах региона, но и за его пределами. «То, что произошло на Ближнем Востоке и в Северной Африке весной 2011 года, было беспрецедентным. Взрыв недовольства широких народных масс на этот раз был направлен не против иностранных, а уже "своих" режимов», – так отзывался об этих событиях известный ученый и политический деятель Е.М. Примаков [13, с. 378]. Анализируя эти события, Е.М. Примаков отмечает, что «…на смену общеарабской идее еще в прошлом веке пришли в арабском мире страновые национализмы». И что еще самое неожиданное, как указывает автор, исламские экстремисты ни в одной из стран «арабской весны» не возглавили демонстрантов[13, с. 379]. Но Запад, воспользовавшись ситуацией, стал применять ее в своих стратегических интересах и тем самым обострил положение в регионе и радикализировал исламские организации, что, в свою очередь, вызвало усугубление процесса политизации ислама.
Известный российский востоковед Р.Г. Ланда в работе «Политический ислам: предварительные итоги» обращает внимание на то, что за последние три десятилетия активность политизации ислама привела к масштабным движениям под его эгидой в афро-азиатском регионе и даже там, где мусульмане не составляют большинства. Далее автор указывает на фактор «исламской опасности» в странах Запада, что дает повод для самых разных толкований. Французский социолог О. Монжен проанализировал это состояние таким образом: «С целью выявить одну из самых страшных угроз для демократии и республики легко смешивались буквально все термины – традиционализм, фундаментализм, радикализм…» [7, с. 33].
Несмотря на то что и Запад, и Восток постарались изучить положение, глубже рассмотреть и систематизировать некоторые течения в исламе, отношение к этой религии остается неизменным. С конца 1990-х гг. острие исламистского движения все больше направляется против США, которых рассматривают как главного защитника мирового сионизма.
Развивая данную теорию, Р.Г. Ланда, ссылаясь на французского историка и специалиста по исламу Ж. Кепеля, утверждавший в 2001 г., что «исламистские движения вступили в фазу заката» [4, с. 9], считает, что он ошибся в своих выводах. «Его убежденность не поколебали даже трагические события 11 сентября 2001 года. Но вместе с тем, – пишет автор, – Кепель, конечно, во многом прав. Мир ислама, переживший за последнюю четверть истекшего столетия подлинно революционные сдвиги в политической, в меньшей степени социально-экономической жизни – особенно в Иране, Афганистане, Индии, Судане, Боснии, – нуждается в стабилизации, успокоении, осмыслении того, что произошло и продолжает происходить» [6, с. 12]. Проанализировав эту ситуацию, Кепель видит решение проблемы в возникновении «некой мусульманской демократии», способной «соединить культуру и религию с политическими и экономическими реалиями» [4, с. 321].
Отдавший полвека изучению ислама исследователь Ю.Г. Петраш в работе «Ислам» с позиций научного понимания проанализировал сложный феномен ислама, ибо «…только наука как инструмент добывания знаний о сущем, опирающихся на строго проверенные факты, ведет нас кратчайшим путем к истине» [12, с. 28]. Автор рассматривает злободневные вопросы, связанные с исламизацией политики. Анализируя исторические факты, автор еще раз подчеркивает, что эта религия веками использовалась в качестве политического инструмента. А сегодня радикальные исламисты извращают священные религиозные ценности для достижения разного рода темных целей и вожделений.
Проблема исламизации внутренней и внешней политики некоторых мусульманских государств продолжает занимать приоритетное место в трудах востоковедов. Парадоксально, что некоторые исследователи объясняют данный процесс началом модернизации, которая охватила государства Азии и Африки после обретения ими независимости: чем глубже модернизация, тем сильнее противодействие религиозных кругов, тем радикальнее их ответные действия. Эти страны стали перенимать опыт Запада в этом направлении. В связи с этим модернизация носила характер вестернизации, когда за основу трансформации общества были взяты западные общественно-политические ценности, что вызвало бурные дискуссии среди религиозных деятелей. Параллельно с модернизацией в этих странах начинается реформирование ислама. Ученый-востоковед З.И. Левин, анализируя реформаторскую концепцию в исламе, объясняет причины разногласий и раскола среди его последователей. Он указывает на фактор глобализации, на формирование нового мирового порядка, которые способствуют углублению противостояния восточной и западной систем ценностей. Все это приводит к сдвигу в духовной, психологической и культурной сферах на Востоке, что, в свою очередь, способствует политизации религии, особенно в мусульманском мире [9, с. 225].
Исследователи, сравнивая исламистов и правоверных, отмечают прежде всего политический характер движения первых (исламизм). Они утверждают, что исламизм – не религиозное движение. Они объясняют данное высказывание тем, что исламисты не призывают к реформам религии, а требуют изменения ее роли в жизни общества. При этом исламизм не признает как идеологию государства, так и политику существующего режима. Исламисты считают, что мировой порядок ущемляет положение стран «третьего мира», особенно мусульманских. Отсюда и отрицательное отношение к ведущим странам, поддерживающих и направляющих эти порядки.
Следует отметить исследование М.С. Мейер «Историческая динамика исламской цивилизации». Известный специалист в области ислама и его влияния на мировую политику, проанализировав этапы формирования и развития ислама, приходит к выводу, что в последние десятилетия XX – начале XXI в. наблюдается консолидация независимых национальных государств, открывшая новый этап современной эволюции мусульманского мира, который отличается подъемом исламизма и исламского фундаментализма, что приводит к конфликту мнений относительно роли ислама в развитии современных мусульманских обществ [10, с. 20].
Чрезвычайно важны для исследования данной проблемы работы известного российского политолога, знатока ислама Г.И. Мирского. В контексте изучаемого вопроса Г.И. Мирский отмечает, что ни об одной другой религии не говорят и не пишут так много, как об исламе. «И дело не в том, что число мусульман в мире растет быстрее, чем число приверженцев других религий (более 1,5 млрд человек), а в беспрецедентной политической активности мусульманского сообщества», – отмечает автор [11, с. 41]. Свою позицию в отношении места исламского фактора в мировой политике он выражает несогласием с некоторыми давно бытующими представлениями о сущности взаимоотношений между Западом и миром ислама. При этом он указывает на ошибочность трактовки данной проблемы С. Хантингтоном о столкновении цивилизаций. Обращая внимание на такие трактовки, как «возрождение» или «пробуждение» ислама, Г.И. Мирский разъясняет: «Как религия, ислам никогда не умирал и не засыпал, поэтому он не может ни возродиться, ни проснуться. Можно говорить о подъеме самосознания мирового мусульманского сообщества, о выходе этого сообщества на международную арену» [11, с. 42]. Автор в своих трудах особое внимание уделяет причинам подъема мусульманского радикализма, экстремизма, терроризма и считает несостоятельным объяснить эти процессы сугубо экономическими причинами. Известно, что террористы – выходцы из Египта, Саудовской Аравии и других арабских стран происходят из образованной и материально обеспеченной среды, следовательно, причины необходимо искать в чем-то другом. По мнению Г.И. Мирского, «…они лежат в основе того, что называется "исламским фундаментализмом"» [11, с. 44].
Многие исследователи, в том числе и Г.И. Мирский, считают, что возмущение мусульман вызывает конкретная американская политика в целом в мире ислама, и в частности в странах Ближнего и Среднего Востока. Мусульмане намного острее и непосредственно ощущают последствия американской политики, чем прочие народы, что и вызывает радикальность их ответных действий. Их возмущает настойчивость американцев навязать свои порядки, которые противоречат их цивилизационному фундаменту. Под лозунгом установления демократии и защиты прав человека они стремятся укрепить свои позиции в том или ином регионе, который представляет для них жизненно важный интерес.
Как соотносится Россия с исламским регионом? Ответ на этот вопрос дает В.Я. Белокреницкий в работе «Исламский мир и его значение для современной России». Россия является одним из пяти государств, имеющих статус наблюдателя в самой крупной организации – Исламская Конференция, в состав которой входят 57 стран четырех континентов – Азии, Африки, Америки и Европы. Россия получила этот статус в 2005г., став первой крупной страной среди наблюдателей. Что касается стран Ближнего исламского зарубежья, то есть участники из СНГ. Среди них выделяется как крупный торговый партнер России Казахстан, затем Азербайджан, Узбекистан и др. Так, по показателям 2004 г., общий объем торговли с шестью ближними мусульманскими странами составлял 11 млрд. долл., а со всем исламским миром он равнялся приблизительно 26–28 млрд. долл. [3, с. 13]. С одной стороны, это и высокие показатели, если учесть, что предпочтения в основном делаются в сторону Европы и Запада, Китая и Индии, с другой – конечно, низкие. Снижение торговли с мусульманскими странами – членами СНГ объясняется геополитическими переменами, которые произошли с распадом СССР.
Автор указывает, что «…несмотря на снижение геоэкономического значения ближнего исламского пояса для России, его геополитическая роль остается весьма значительной» [3, с. 14]. Обращает внимание на то, что Россия образует с исламским миром к югу от ее границ сплошное, не имеющее естественных барьеров, культурно-гуманитарное пространство, территорию распространения русского языка и литературы, страты общих традиций в социальной, ментальной и политической сферах. Необходимо также отметить, что Россия связана с этим миром своими мусульманскими ареалами – южным Предуральем, Поволжьем и Северным Кавказом. В России проживают более 15 млн мусульман, что составляет 9% населения. Все эти факторы придают особое значение связям России с мусульманским миром в целом, кавказским и центрально-азиатским ареалами в частности [3, с. 13].
Процессу исламизации политики посвящены работы многих зарубежных ученых. Известный французский политолог-востоковед, исследователь политического ислама О. Руа, анализируя процесс зарождения и развития исламизма и влияние глобализации на ислам, приходит к выводу, что «…реисламизация, охватившая современный мусульманский мир, – это составная часть и следствие процесса аккультурации, то есть вытеснение традиционных культур вестернизацией» [14, с. 83]. Он обращает внимание на процесс национализации ислама, объясняет это тем, что крупные исламистские движения отказываются от международной деятельности, стараясь концентрировать свое внимание на внутриполитических проблемах, при этом они превращаются в националистическую силу. Данный процесс автор показывает на примере Ирана, где происходит «национализация исламизма». Указывает на тот факт, что иранский исламизм перестает поддерживать шиитов в соседних государствах региона. А в борьбе против движения «Талибан» в 1990-е гг. сотрудничал даже с США и Россией. Национализм иранских исламистов автор объясняет деятельностью властей, которые приоритетными считают интересы государства-нации, реальность. Он считает, что стирание границы между национализмом и исламизмом помогает сплочению светских националистов и исламистов. Но, с другой стороны, такое слияние способствует расширению политического пространства исламистов [14, с. 176].
Американский ученый Т. Фридман объясняет отсталость «третьего мира» в процессе глобализации изъянами его культуры. Особое «огорчение» он испытывает перед культурной отсталостью мусульманского мира. По его мнению, ислам принципиально не способен к глобализации, т.е. к усвоению инородных духовных ценностей. «Арабская молодежь негативно относится к Западу только потому, что "неверные" живут лучше "людей Бога". Исходя из этой установки, она воспринимает себя авангардом человечества и призывает к уничтожению "неверных"» [15, с. 480]. Российские историки А. Хазанов и В. Ушаков выражают свое несогласие с выводами Фридмана. Ссылаясь на исторические факты, они объясняют свои разногласия с Фридманом следующим образом: «В период существования халифата в VIII–XII вв. мусульмане переняли эстафету интеллектуальной культуры античного мира; арабские ученые показали высочайшие достижения в науке и искусстве». Далее российские ученые утверждают, что сегодняшние проблемы, связанные с некоторой стагнацией на Ближнем Востоке, объясняются активной интервенцией Запада в этот регион, а не, как считает Фридман, исламским догматизмом [19, с. 126]. Общеизвестно, что США ведут бескомпромиссную борьбу в этом регионе со странами, которые противоречат их позиции, стратегии. Страны, отказывающие в унификации, приобщении к процессу глобализации, становятся главной мишенью США и транснациональных корпораций.
Влияние информационных технологий, которые становятся главным политическим и экономическим ресурсом в современных международных отношениях, рассматривает профессор Гамбургского университета К. Хафед. Он считает, что в современном мире информационные технологии становятся главным политическим и экономическим ресурсом, что СМИ создают множество ошибочных и односторонних стереотипов, которые искажают образ Запада в мусульманском мире и образ исламского мира на Западе: «В западных СМИ преобладает тенденция отождествлять ислам с фундаментализмом, фундаментализм – с терроризмом, а политическое насилие интерпретируется без учета его социального и политического контекста» [18, с. 123].
Французский политолог и арабист, директор французского центра археологии и общественных наук в Сане Ф. Бюрга характеризует новейшие тенденции в революции исламизма в западных оценках этого феномена. В работе «Лицом к лицу с политическим исламом» он указывает, что большинство западных аналитиков ищут корни многочисленных актов насилия на Ближнем и Среднем Востоке прежде всего в религиозном факторе, характеризуя исламизм как проявление исключительно религиозного фундаментализма, враждебного к демократии, западным ценностям и нетерпимого к другим религиям [2, с. 112]. Ф. Бюрга считает такой подход серьезной методологической ошибкой. Он рассматривает исламизм прежде всего как политический феномен, формы которого в первую очередь определяются внутренними и международными политическими факторами. В контексте внутриполитической борьбы насилие со стороны оппозиции чаще всего порождается насилием со стороны правящих режимов.
При рассмотрении международного аспекта исламского фактора многие западные аналитики игнорируют роль внешней политики Запада в появлении исламизма и использование им методов насилия. После окончания холодной войны исламская угроза заменила коммунизм в качестве нового глобального противника Запада. И чем больше Запад преувеличивал исламский фактор в средствах массовой информации, пропагандируя его как угрозу мировому сообществу, тем жестче оказывались ответные действия исламистов. Предпочтительная поддержка Западом Израиля в палестино-израильском конфликте, воздушные удары и экономическая блокада Ирака, затем ввод американских войск в эту страну под видом поиска оружия массового уничтожения вызвали и продолжают вызывать возмущение многих людей в арабо-мусульманском мире и инициируют ответные действия, считает французский исследователь Ф. Бюрга. Он рассматривает исламизм как эффективную реинкарнацию старого арабского национализма, облеченного в более близкие населению формы. «Религиозный язык более подходит для выражения националистических чувств, чем привнесенные концепции» [2, с. 114].
Итак, во второй половине 90-х гг. XX – начале XXI в. выделяются основные тенденции развития исламизма в странах исламского ареала: укрепление авторитарных режимов в большинстве стран Ближнего и Среднего Востока, отразивших фронтальное наступление исламизма; политическое и идеологическое расслоение внутри самого исламизма; медленное изменение западных подходов к оценке исламизма – при сохранении доминирующих позиций тех, кто рассматривает исламизм как раковую опухоль в теле исламского мира и главный источник роста насилия, растет число последователей и аналитиков, которые подчеркивают культурологические аспекты исламизма, указывает роль правящих режимов в эскалации насилия.
Исламизм сложился в борьбе с Западом, это вызов, брошенный Западу, считают многие востоковеды, в частности специалисты по исламу. Чтобы снять противостояние исламизма и Запада, необходимы значительные изменения в восприятии друг друга, в позиции и поведении сторон. Для достижения консенсуса в отношении современной цивилизации Запад должен основываться на общих ценностях и формироваться исходя из культурного сотрудничества вместо одностороннего навязывания одной цивилизационной модели, как это происходит в настоящее время [19, с. 125].
Запад должен отказаться от пагубной идеи, что он обладает вечной монополией на производство и распространение современной цивилизации, и безоговорочно признать, что универсальные ценности содержатся и в культурном, и в историческом опыте незападных обществ.
1. Барышников Д.И. Конфликты и мировая политика [Текст] / Д.И. Барышников. – М.: Восток-Запад, 2008.
2. Бюрга Ф. Лицом к лицу с политическим исламом [Текст] / Ф. Бюрга. – М.: Научная книга, 2003.
3. Белокреницкий В.Я. Исламский мир и его значение для современной России [Текст] / В.Я. Белокриницкий // Россия и исламский мир. – М.: Крафт+, 2010. – С. 12–17.
4. Кепель Ж. Джихад: экспансия и закат исламизма [Текст] / Ж. Кепель. – М.: Ладомир, 2004.
5. Кувалдин В.Б. Глобальный мир: экономика, политика, международные отношения [Текст] / В.Б. Кувалдин. – М.: Магистр, 2009.
6. Ланда Р.Г. Политический ислам: предварительные итоги [Текст] / Р.Г. Ланда. – М.: ИБВ, 2005.
7. Ланда Р.Г. Культурно-историческая почва исламского экстремизма [Текст] / Р.Г. Ланда // Исламский фактор в истории и современности. – М.: Восточная литература, 2011. – С. 28–41.
8. Левин З.И. Современный ислам: реформаторы – обновленцы и охранители [Текст] / З.И. Левин // Ближний Восток и современность [Текст]. – М.: ИИИиБВ, 2003. – С. 85–98.
9. Левин З.И. Реформа в Исламе. Быть или не быть? [Текст] / З.И. Левин. – М.: Институт востоковедения, 2005.
10. Мейер М.С. Историческая динамика исламской цивилизации [Текст] / М.С. Мейер // Исламский фактор в истории и современности [Текст]. – М.: Восточная литература, 2011. – С. 18–28.
11. Мирский Г.И. Ислам, исламизм и современность [Текст] / Г.И. Мирский // Исламский фактор в истории и современности [Текст]. – М.: Восточная литература, 2011. – С. 41–47.
12. Петраш Ю.Г. Ислам [Текст] / Ю.Г. Петраш. – М.: Республика, 2005.
13. Примаков Е.М. Ближний Восток на сцене и за кулисами [Текст] / Е.М. Примаков. – М.: Российская газета, 2012.
14. Руа О. Глобализированный ислам [Текст] / О. Руа. – М.: Аспект Пресс, 2002.
15. Фридман Т. Плоский мир: краткая история XXI века [Текст] / Т.Фридман. – М.: АСТ, 2007.
16. Фукуяма Ф. Конец истории и Последний человек [Текст] / Ф. Фукуяма; пер. М. Левина [Текст]. – М.: АСТ, 2004.
17. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций [Текст] / С. Хантингтон. – М.: АСТ, 2003.
18. Хафед К. Запад и ислам в средствах массовой информации. Основы новой международной культуры общения [Текст] / К. Хафед; пер. Ф. Лебедева. – СПб.: Литера, 2000.
19. Хазанов А. Глобализация с человеческим лицом [Текст] / А. Хазанов, В. Ушаков // Обозреватель. – 2006. – № 10. – С. 122–127.
