Москва, г. Москва и Московская область, Россия
Россия
Авторы анализируют опубликованный только в 1929 г. очерк М.Ю. Лермонтова «Кавказец» как пример смены коммуникативных предпочтений в ситуации отделения от корневой жизни, и вовлечения в новый культурный и лингвистический код. Показано, как происходит процесс взаимного проникновения культур, который ведет в нашем случае – к «мутации» типа «настоящего кавказца».
М.Ю. Лермонтов, кавказская война, настоящий кавказец, физиологический очерк, типизация, культурные контакты.
Литературные произведения, как и люди, имеют свою судьбу. Одни становятся на долгие годы и даже на века образцом для чтения, изучения в школе и в научном дискурсе. Другие как будто ждут своего читателя, внимательного и любопытного, который бы выловил данный текст из глубокого бездонного омута и представил его в новом свете и в полном блеске его достоинств.
Таков очерк Михаила Юрьевича Лермонтова «Кавказец». Для современников М.Ю. Лермонтова в приверженности поэта теме Кавказа ничего не было странного или неожиданного. Кавказ. Тяжелая засасывающая в воронку военной и геополитической логики история покорения многочисленных и разрозненных племен, народов, обществ горцев. Растянутая на почти 50 лет война за территорию, столь необходимую для доступа к Грузии и Армении, задолго до того добровольно вошедших в число подданных Российской империи. [1]
В жизни М.Ю. Лермонтова Кавказ сыграл фатальную роль: стал и местом первой ссылки за «вольнодумие» в
В
Очерк М.Ю. Лермонтова «Кавказец» был обнаружен, датирован и опубликован историком литературы Николаем Осиповичем Лернером в конце 1920-х годов. По мнению одного из главных советских исследователей и популяризаторов Лермонтова Ираклия Луасарбовича Андронникова, «Кавказец» дополнял «недосказанное» в «Герое нашего времени». Однако такой подход означает недооценку М.Ю. Лермонтова как публициста, создателя текстов non-fiction. Поэтому мы бы согласились с мнением авторитетного лермонтоведа Эммы Григорьевны Герштейн, которая считала очерк «Кавказец» абсолютно самостоятельным произведением [2].
Вот как развивались события. В
Словом «кавказец» в наше время привычно обозначают представителей многочисленных этносов Кавказа. В лермонтовское же время коренной житель Кавказа – это «горец», а человек, несущий военную службу на линии на Кавказе, – «кавказец». Тема чрезвычайно больная для власти, завязшей в полувековой войне, края которой в конце 1830-х – начале 1840-х гг. не видел никто. Очерк Лермонтова «Кавказец», написанный для альманаха, был запрещен цензурой и увидел свет уже при советской власти, в
Такова предыстория создания очерка. В чем же его суть? Отметим, что «Кавказец» был написан во время отпуска, проведенного М.Ю. Лермонтовым зимой 1840–1841 гг. в Петербурге. Гибель поэта наступит через шесть месяцев. Отметим также, что очерк пишет совсем еще юный по меркам сегодняшнего дня человек.
Однако именно он с присущей настоящему психологу прозорливостью увидел, что на Кавказе сформировалось особое сообщество людей, которых объединяли не государственные границы или верность флагу, а образ жизни на южном пограничье империи. «Русский солдат покорял Кавказ, но наблюдался и обратный процесс – Кавказ покорял русского солдата» [12, c. 200]. Давайте обратим внимание на определение, которое Лермонтов дает настоящему кавказцу. «Кавказец есть существо полурусское, полуазиатское, наклонность к обычаям восточным берет над ним перевес, но он стыдится ее при посторонних, то есть при заезжих из России» [1]. Здесь можно увидеть два наблюдения, которые бьют в одну точку: долгая, тяжелая, опасная служба и жизнь на фронтире-пограничье заставляет человека мутировать, изменяются его привычки, одежда, образ жизни, фенотип. И второе наблюдение – приезжие из России «настоящим кавказцам» кажутся «посторонними». Следовательно, «кавказец» чувствует себя своим, как это ни странно, в большой мере среди тех, кто является его врагом.
М.Ю. Лермонтов отмечает психосоциальные метаморфозы, которые происходят с выпускником кадетского корпуса, на пути превращения в «настоящего кавказца». Полный романтических надежд, начитавшийся Бестужева-Марлинского и «Кавказского пленника», воспламененный «страстью к Кавказу» 18-летний юноша приезжает «почти на границу», в Ставрополь. У него сшит ахалук, есть мохнатая шапка, куплены черкесская плеть и даже «дрянной кинжал». Всё, что окружает его, сулит романтику. «Все прекрасно! Сколько поэзии!»: «наш юноша кидался всюду, где только провизжала одна пуля. Он думает поймать руками десятка два горцев, ему снятся страшные битвы, реки крови и генеральские эполеты». Однако «всё мечта, всё вздор». Наступает первая метаморфоза. «Жары изнурительны летом, а осенью слякоть и холода. Скучно! промелькнуло пять, шесть лет: все одно и то же». Будущий «настоящий кавказец» «стал мрачен и молчалив; сидит себе да покуривает из маленькой трубочки; он также на свободе читает Марлинского и говорит, что очень хорошо; в экспедицию он больше не напрашивается: старая рана болит! Казачки его не прельщают». Карьера застыла на месте, чины не идут.
И вот, – как подмечает гениальный очеркист М.Ю. Лермонтов, – наступает следующая метаморфоза «кавказца». «Последнее время он подружился с одним мирным черкесом, стал ездить к нему в аул. Чуждый утонченностей светской и городской жизни, он полюбил жизнь простую и дикую; не зная истории России и европейской политики, он пристрастился к поэтическим преданиям народа воинственного. Он понял вполне нравы и обычаи горцев, узнал по именам их богатырей, запомнил родословные главных семейств». Изучил их язык. Смысл данного пассажа лермонтовского очерка невероятно современен. Речь идет о смене коммуникативных предпочтений в ситуации отделения от корневой жизни, и привыкание к новому культурному и лингвистическому коду. Соприкосновение с другой культурой не обязательно выливается в подавление этой культуры. Наоборот происходит процесс взаимного проникновения культур, который ведет в нашем случае – к некоей «мутации», отмеченной Лермонтовым в появлении типа «настоящего кавказца».
М.Ю. Лермонтов ярко рисует эту его вовлеченность в чуждую ранее жизнь. «Страсть его ко всему черкесскому доходит до невероятия. Он готов целый день толковать с грязным узденем о дрянной лошади и ржавой винтовке и очень любит посвящать других в таинства азиатских обычаев». «Хотя ему порой служба очень тяжела, но он поставил себе за правило хвалить кавказскую жизнь; он говорит кому угодно, что на Кавказе служба очень приятна» [1].
Вот оно – объяснение слов, начавших очерк: «существо полурусское, полуазиатское». Пограничье рождает в человеке эту удивительную смесь привычек. Жизнь в условиях постоянных межкультурных контактов, пусть и спровоцированных войной, ведет к пониманию продуманности древних обычаев и образа жизни, одежды и питания, связанных с особенностями ландшафта и климата, чрезвычайно суровых на Кавказе. К этим условиям кавказские народы привыкли, притерпелись, полюбили всей душой как данное им Богом. Русский кавказец претерпевает внутренние и внешние метаморфозы, вступая в диалог с местным населением, и находя в этих новых тесных и взаимодополняющих отношениях способ пережить трудности военной службы в чуждом для русского человека месте. Вот почему спасением становится установление межличностных человеческих контактов с мирными черкесами. Вступая в новую сложную форму коммуникации, человек получает возможность правильно построить отношения с миром, обрести ощущение повседневной радости и смысла бытия среди скуки и бессмысленности.
Годы бегут, настоящему кавказцу уже сорок лет, и наступает новый этап в его жизни – ожидание (или, что одно и то же, хитро организованное приближение) пенсиона, отставки. Кавказец возвращается на родину: «помаленьку пробирается на родину». Но наклонность к восточным обычаям уже никогда не покидает его.
Таким образом, очерк М.Ю. Лермонтова «Кавказец» свидетельствует о еще одной грани гениальности поэта и прозаика, сумевшего в небольшом формате «физиологического» очерка дать типический портрет человека на полувековой войне за геополитические преимущества империи.
[1] Социально-экономические проблемы эволюции Российской империи в период создания произведений М.Ю. Лермонтова подробнее проанализированы в ряде работ отечественных специалистов (см.: [3; 4; 5; 6; 7; 8; 9; 10; 11]).
1. Лермонтов М.Ю. Кавказец. http://www.lermontov.info/text/o_kavkazecz.shtml
2. Герштейн Э.Г. Судьба Лермонтова. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Худож. лит., 1986. – 351 с.
3. Гладков И.С., Зорина И.Ю. Генезис российской промышленности//Региональная экономика: теория и практика. – 2008. – № 34. – С. 81–86.
4. Гладков И.С., Зорина И.Ю. Развитие российской промышленности в XIX – начале XX веков//Региональная экономика: теория и практика. – 2009. – № 5. – С. 72–76.
5. Гладков И.С., Пилоян М.Г. Граф Е.Ф. Канкрин: воспоминание о будущем// Международная жизнь. – 2012. – № 13. – С. 148–157.
6. Гладков И.С., Пилоян М.Г. История мировой экономики: Научное издание – Справочник/2-е издание. – М.: ИЕ РАН, Проспект. 2016. – 384 с.
7. Кащенко Т.Л., Андреев А.Н., Пилоян М.Г. Грибоедовское общество: опыт зеркального анализа//Журнал философских исследований. – 2019. – Т. 5. – № 1. – С. 34–38.
8. Кащенко Т.Л., Положенцева И.В., Пилоян М.Г. Феномен исторической памяти в XXI в//Журнал исторических исследований. – 2019. – Т. 4. – № 1. – С. 46–50.
9. Пилоян М.Г. Домашнее образование дворянок как важнейшая составляющая женского образования в России: исторические особенности//Журнал исторических исследований. –2018. – Т. 3. – № 3. – С. 42–48.
10. Пилоян М.Г. Зарождение женского образования в Российской империи//Журнал педагогических исследований. – 2018. – Т. 3. – № 3. – С. 1–7.
11. Пилоян М.Г. Формирование организационных принципов системного развития науки и образования в России по идеям Г.В. Лейбница//Журнал исследований по управлению. – 2018. – Т. 4. – № 7. – С. 68–75.
12. Урушадзе А. Кавказская война. Семь историй. – М.: Новое литературное обозрение, 2018. – 336 с.
