аспирант
В статье дается детальный обзор когнитивной эгологии. Дается ее дефиниция, а также предмет. Указываются представители ее в истории философии. Проводится подробная дескрипция этого множества учений. Показывается различие между эгологией и философией первого лица. Доказывается, согласно Винсенту Декомбу, что тезисы, на которых строится эгология, ложны, а это значит, что философия субъекта может быть выстроена только как философия третьего лица, так как и в эгологии, и в философии от первого лица нельзя однозначно идентифицировать субъект.
современная западная философия, философия субъекта, Винсент Декомб, когнитивная эгология, язык, первое лицо, третье лицо, «лингвистическая прививка» к субъекту
Каким образом можно обозначить кого-либо в качестве субъекта? Есть единственный вариант осуществить это − через естественный язык. В такой ситуации естественный язык выступает как посредник между миром и человеком. Он способствует обретению определенным человеком идентификации и помогает отделить конкретного индивида от иного. Но как естественный язык позволяет это сделать с точки зрения своего проявления? С точки зрения грамматики обыкновенно для передачи субъекта в языке используется местоимение первого лица единственного числа – «Я». Однако, можно спросить, насколько корректно данное употребление его? Тут стоит различить две ситуации и соответствующие им два вопроса: 1) Если сказывается о первом лице единственного числа, можно ли в таком случае понять, кто именно был субъектом? 2) Если я сам производитель действия, нужно ли мне задавать вопрос о субъекте? Например, в первой ситуации, в предложении «Я помыл попугая», невозможно однозначно распознать субъект по причине, того, что «Я» не имеет четкой и однозначной идентификации, которая возможна только в третьем лице, во второй же ситуации − во фразе «Я сходил на хоккей» нет смысла задавать вопрос о субъекте, если субъектом являюсь я сам, Кудрин Сергей Константинович, который сходил на хоккей и сам же задал вопрос себе: «Кто сходил на хоккей?».
Существует множество доктрин, которые касаются «себя самого» и включают в себя концепт субъекта в философском плане непосредственно в факте высказывания от первого лица. Это множество доктрин Декомб называет «когнитивной эгологией». «Эгология, или иначе "доктрина себя", когнитивна в том смысле, что утверждает возможность иметь знание о себе самом как о субъекте, лежащее в основе употребления первого лица. Субъект в рамках задан для самого себя так, что он может использовать слово "Я", а именно: из референтивного значения этого слова сможет извлечь описание феномена существования для самого себя» [1, с. 125-126]. Предметом эгологии является объяснение того, откуда у меня есть знание, что я это я, а не кто-то иной. По мнению Декомба, «это знание выражается в пропозиции, которую Гегель счел принципом абстрактного идеализма: "Я есть я сам". Эгология утверждает, что эта фраза не только истинна, но фундаментально, субстанциально истинна» [1, с. 130].
Когнитивная эгология полагает, что нужно соблюсти одно эпистемологическое условие, необходимое дабы использовать грамматическое первое лицо − надо знать кое-что о себе. Именно в этом и состоит проблема – выявить, кто является носителем этого знания и в какой форме он овладевает им. Французский мыслитель утверждает: «Когнитивная эгология полагает, что я должен узнать, что я — это я, непосредственным способом познания себя, присутствующего здесь и представленного самому себе именно в том виде, в котором я сейчас существую и который я и обозначаю самим собой. Такая эгологическая доктрина "я" утверждает […], что истинностное высказывание "я есть я" не является пустым, а имеет глубину. Чтобы мне воспользоваться этим словечком "я", я должен знать, что это слово обозначает. Я должен знать, с чем оно употребляется. Я должен, наконец, знать, что это такое — "я" и что означает быть собой. Если я не знаю, что означает быть собой, если я не знаю, что я и есть я, если я не знаю, что обладаю этой формой существования, - я не смогу употребить это слово "я" для сообщения о себе» [1, с. 131-132]. Представители эгологии в истории философии – Рене Декарт [2], Жан-Поль Сартр [3], Эдмунд Гуссерль [4], Георг Вильгельм Фридрих Гегель [5] и др. Французский философ связывает большое влияние и такую мощную популярность когнитивной эгологии с тем, что в современной западной философии понятия используются некритическим образом и существует серьезная концептуальная путаница в ней.
По Декомбу, необходимо различать эгологию и философию первого лица. Философия первого лица показывает разницу между выражением в первом лице и этим же выражением в третьем лице. При выражении в первом лице есть сама ситуация и как её видит субъект интенсионального высказывания (субъект намерения), при выражении же в третьем лице существует описание поведения агенса наблюдающего за ним и его намерений, таким образом, различаются два агенса: агенс высказывания от первого лица и агенс высказывания от третьего лица – это два разных взгляда и две различные практические ситуации. Это различие важно для феноменологии. С высказываниями от третьего лица феноменология справляется хорошо, а на высказываниях от первого лица она «зависает», «субстанциализируя» Я. В таких ситуациях и требуется различие эгологии и философии от первого лица в виде различия ситуаций использования возвратных глаголов (необходимости применения психологических глаголов).
Декомб пишет: «Всякая философия первого лица необязательно является эгологической доктриной», так как она не поддерживает тезис о том, что «в первом лице говорящий обозначает субъект предикации, который он позволяет идентифицировать, подавая нам знак, что речь идет о существе, им самим обозначенным как "я" или как "я сам", то есть он сам себя с ним идентифицирует» [Цит. по: 1, с. 131].
В случае же высказывания от первого лица говорящий не должен обозначать, что он идентифицирует себя в роли индивида, произносящего в настоящий момент − это высказывание.
А в эгологии «субъект не является человеком, не является индивидом, идентифицированным как человек, то есть живым телом, живущим так, как живет человек, животное человеческого вида» [1, с. 133]. Он есть ego. В этом случае «философии субъекта нужно где-то еще, за пределами человеческого существования, искать определение человеческой идентичности, выражающееся через грамматическое первое лицо» [1, с. 133-134].
Винсент Декомб, описывая это множество доктрин, подвергает их критике. Французский мыслитель в третьей главе «Дополнения к субъекту...», по его собственным словам, «разбирает отношения с собой, которые выражаются в акте указания на самого себя. Этот акт носит характер возвратности, для того, кто совершил действие и это можно осмыслить, только если факт произнесения слова "Я" позволяет говорящему "позиционировать себя в качестве субъекта", отличного от такого индивида, которым его видят другие. Развитие этой интерпретации первого лица порождает философию сознания» [1, с. 18-19], которая является частью когнитивной эгологии. Согласно Декомбу, «эту философию сознания Людвиг Витгенштейн окончательно разбил своей аргументацией. В ответ она не нашла ничего лучше, чем просто проигнорировать эту аргументацию и существовать дальше, как будто ничего и не случилось» [Цит. по: 1, с. 19].
Французский исследователь, осуществив дефиницию эгологии и выделив предмет ее, заявляет, что у нее есть два основных тезиса, которые находятся в ее основании:
1) Функция «Я» во фразе референтивна. Саморефенция: простое тождество (Я=Я). Способность знания себя.
2) Нужда в феномене самого себя или передачи самого себя себе именно в качестве себя и в виде себя, дабы существовала потенция соотнесения слова «Я» с употребившим это слово, иными словами, возможность отсылки к себе, т.е. различие и отождествление себя.
Оба тезиса, согласно В. Декомбу, являются ложными, так как первый тезис ссылается на референта в первом лице, которого нереально четко идентифицировать, ибо с точки зрения высказывания от него непонятно кто именно − субъект («речь от первого лица обозначает говорящего, но не существует логического требования, что этот субъект должен быть человеком» [1, с. 135]), это оказывается ясным лишь в некоем действии. Если, все-таки, осуществляется притязание произвести идентификацию субъекта в высказывании от первого лица, то это «Я» обладает неоднозначной и размытой дефиницией, неясной для всякого, так как оно, как минимум, не разрешает в собственных рамках противоположить действительно сделанное агенсом и намерение, которое у него было до совершения этого действия, а, как максимум, ведет к дурной бесконечности (например, см. [1, с. 31]). Кроме того, «эгологическая доктрина отвечает, что она отсылает к себе же, к своему ego. Сам по себе этот ответ может вызвать только недоумение: если есть различие между референцией к себе самому и референцией к себе какому-то, то в чем его суть?» [1, с. 142]. Также, следуя Людвигу Витгенштейну, «если слово "я" имело… референтивную функцию, оно могло бы быть употреблено ошибочно. И наоборот. Если оно обязательно должно быть употреблено для корректного обозначения личности говорящего, тогда у него не должно больше быть этой функции выбора референта из всех других возможных» [1, с. 161], однако «если мы утверждаем, что слово "я" идентифицирует его как "себя" или как "субъекта", тогда нужно признать, что в одном человеке есть две личности — объективная и субъективная. Таким образом, считать, что "я" нагружено референтивной функцией, - это де-факто настаивать на заблуждении, состоящем в уподоблении первого ("самообозначение") и третьего лица (отношения референции)» [1, с. 161].
Касательно второго тезиса «возникает одна сложность: чтобы иметь возможность идентифицировать себя самого как себя самого […], нужно знать, что означает быть собой. Но ведь знать, что такое быть Х, совсем не то же самое, что быть знать: "Я есть Х". В этой точке должны совпасть два знания. Если они не совпадут, то может случиться, что я буду знать, что такое я через факт, что я дан себе в форме меня самого, при этом, не будучи способным обозначить того, кого следует обозначить в качестве меня, известного как я» [1, с. 132-133]. Так, из картезианского «Я мыслю» = «Я существую» совсем не следует то, что «Я есть мыслящая вещь» (более подробно см. [6]). Помимо этого, второй тезис тоже пробует рассматривать «Я» в отстранении от действия, а также в отстранении от других Я, с помощью которых это «Я» собственно возникает. Также к этому тезису может быть отнесено, что и к первому, − многозначность и размытость понятия «Я». Все вышеобозначенное указывает на ложность его.
Таким образом, можно резюмировать следующее: когнитивная эгология, которая покоится на двух ложных тезисах, является ложной. Нужно процитировать на этот счет самого французского мыслителя: «Эгология все же не смогла показать наличие факта автопозиционирования или референтивности к себе самому в факте "обозначения себя самого". Она не смогла продвинуться в "дескриптивном плане", что всякой феноменологии вменено в обязанность. Она лишь зафиксировала, что глагол "обозначаться, обозначать себя же" должен иметь синтаксис возвратного глагола, и затем покорно приняла последствия этого решения, снабдив индивида неким частным доступом к себе самому» [1, с. 137].
В. Декомб, вследствие уже доказанной невозможности однозначно установить субъекта в высказывании от первого лица (субъект проявляет себя в действии), различает понятия «субъект» и «Я». «Субъект» не тождественно «Я», «Я» не тождественно «субъект». Кроме того, В. Декомб полагает, что следует различать и другие термины, помимо «субъект» и «Я», относящиеся к самосознанию: «субъективность», «самость», «эго», «себя», по причине того, что эти разнообразные термины ссылаются на разных референтов, обладают различными значениями. В своем трактате «Дополнение к субъекту...» В. Декомб фиксирует это следующим образом. Одним из результатов работы французского мыслителя «станет констатация невозможности объединить в едином концепте все употребления слов "субъект", "субъективный", "самость", "эго", "я", "себя" и так далее – слов, которые философы используют, говоря о самосознании» [1, с. 13].
Тем самым, подробно проанализировав различные варианты, Винсент Декомб делает вывод, что субъект можно определить лишь в третьем лице и только ретроспективно. Иные же варианты (высказывания от первого лица, проспективный вариант определения субъекта) приводят к неизбежным сложностям и, в итоге, к ошибкам, так как не позволяют однозначно выделить его (субъект). В первом случае это происходит за счет двусмысленной и неточной формулировки при его установлении, а во втором – из-за вмешательства в будущем времени интенций агенса, которые необходимо будет разграничивать с реальным действием, которое совершит он в будущем.
1. Декомб В. Дополнение к субъекту: исследование феномена действия от собственного лица. − Москва: Новое Литературное Обозрение, 2011. − 576 с.
2. Декарт Р. Сочинения в 2 т. Т. 1 − Москва: Мысль, 1989. − 654 с.
3. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии. − Москва: АСТ, 2017. − 928 с.
4. Гуссерль Э. Картезианские медитации. − Москва: Академический проект, 2010. − 229 с.
5. Гегель Г.В. Ф. Лекции по философии духа. Берлин 1927/1928. В записи Иоганна Эдуарда Эрдмана и Фердинанда Вальтера — Москва: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2014. − 304 с.
6. Комаров С.В. Аналитическая критика картезианского cogito. [Электронный ресурс]. URL: https://elibrary.ru/download/elibrary_18784598_92925851.pdf (дата обращения: 08.03.2020 г.).
