Люберцы, г. Москва и Московская область, Россия
ВАК 12.00.01 Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
ВАК 12.00.10 Международное право; Европейское право
ВАК 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
ВАК 12.00.14 Административное право; административный процесс
УДК 34 Право. Юридические науки
ГРНТИ 10.07 Теория государства и права
ОКСО 40.06.01 Юриспруденция
ББК 670 Общая теория права
ББК 60 Общественные науки в целом
BISAC LAW000000 General
Статья посвящена анализу причин, в силу которых исследователям не удается достаточно ясно и точно выразить суть правового нигилизма. Рассматриваются такие проблемы интерпретации правового нигилизма, как восполнение пробелов в научных знаниях о нем мифами, отказ от концептуального анализа в пользу понятийного, игнорирование многослойности концепта «правовой нигилизм» и его культурной обусловленности, вербализация названного концепта средствами философско-правового языка, а не языка правовой науки. Подчеркивая, что перечисленные проблемы устранимы, автор в то же время акцентирует внимание на том, что наряду с ними существует и принципиально не разрешимая проблема: правовой нигилизм – это идея, которую трудно соотнести с эмпирически познаваемой реальностью, и это ставит под сомнение саму возможность рассматривать формирование понимания правового нигилизма в качестве научной, а не философской проблемы.
правовой нигилизм, правосознание, правовой концепт, научное мышление, философское мышление
Как и любой другой термин, используемый для выражения сложных идей, «правовой нигилизм» оказывается в числе тех, которые не получают однозначной интерпретации. При этом постоянное появление все новых и новых трактовок правового нигилизма свидетельствует о том, что пока ученым не удается достаточно ясно и точно выразить суть названного явления.
Практически любой исследователь акцентирует внимание на сложности и запутанности вопроса о том, что собой представляет правовой нигилизм, поэтому, вместо того чтобы попытаться сформулировать еще одно «новое» определение, целесообразнее разобраться, в чем заключаются проблемы понимания данного феномена.
Отдельными исследователями предпринимаются попытки решения обозначенной задачи путем «размифологизации» тех теоретических представлений о правовом нигилизме, которые сложились в отечественной правовой науке [11, с. 143-149; 12, с. 28-31; 16, с. 26-28]. Их ценность вряд ли можно оспаривать, поскольку сегодня действительно существует множество «мифов», влияющих на понимание правового нигилизма. Вместе с тем, свести разрешение существующих проблем к «размифологизации» означало бы признать, что они обусловлены исключительно попытками восполнить недостаточность научных знаний о правовом нигилизме посредством генерации далеких от реальности образов, а верифицируемые результаты анализа подменить ассоциациями и фантазиями. Однако, согласиться с такой постановкой вопроса о проблемах, возникающих в процессе интерпретации правового нигилизма, вряд ли возможно.
Например, можно признать правоту В.А. Рыбакова в том, что «недостаток большинства определений правового нигилизма состоит в том, что они раскрывают явление не через сущность, а через его виды» [18, с. 100]. В данном случае вряд ли можно утверждать, что трудности в интерпретации правового нигилизма связаны именно с мифологизированностью представлений о нем. Значит, размифологизация сложившихся представлений о правовом нигилизме вряд ли может гарантированно обеспечить устранение названного В.А. Рыбаковым недостатка.
Важно принимать во внимание и то, что в силу органичности мифологии доктринальному мышлению зачастую отказ от мифов оказывается бесполезным, так как изживание одних из них вызывает другие [3, с. 80, 84-85]. Следовательно, попытки устранить существующие мифы о правовом нигилизме могут не только не привести к решению проблем в его понимании, но и породить новые сложности в его интерпретации.
Предпринимая попытки уточнить значение смысла термина «правовой нигилизм», отечественные исследователи, как правило, исходят из представления о том, что за ним стоит вполне определенное правовое понятие [19, с. 65-69; 20, с. 268-271]. Вместе с тем, видится, что в действительности интересующий нас термин следует соотносить не с правовым понятием, а с правовым концептом.
Если правовое понятие предстает в качестве элементарной логической формы мышления [5, с. 152], то правовой концепт представляет собой многомерную смысловую конструкцию, интегрирующую в себе идею определенного явления, его ценность и нормативное (логико-понятийное) выражение, а также включающую в свой горизонт прагматические, оценочные, коммуникативные и иные смысловые компоненты [2, с. 38]. Правовое понятие является результатом выделения таких признаков обозначаемого им предмета (явления, процесса), которые являются существенными для отличения его от других предметов (явлений, процессов). Формирование правового концепта – процесс гораздо более сложный как по своему содержанию, так и по механизму, причем многие из его составляющих вообще не связаны с логическим мышлением.
Указанное объясняет, почему признание правового нигилизма правовым понятием создает предпосылки для возникновения сложностей в его интерпретации. Попытки сформировать представление о сущности правового нигилизма и облечь его в словесную форму оказываются связанными с использованием средств и методов, традиционно успешно применяемых в интерпретации правовых понятий, и прежде всего – с выделением существенных отличительных признаков и формулированием дефиниции, их обобщающей. Однако, будучи логической операцией, позволяющей раскрыть содержание понятия, определение оказывается бесполезным в случае, когда возникает потребность в интерпретации концепта.
Дефиниция не может передать все те значения, оттенки смысла, коннотации, которые принципиально значимы для понимания концепта, и в этой связи можно согласиться с указанием на то, что последний, включая в себя «не только логические признаки, но и компоненты научных, психологических, авангардно-художественных, эмоциональных и бытовых явлений и ситуаций», в отличие от понятия, не «определяется», а «переживается» [21, с. 20]. Сказанное в полной мере относится к концепту «правовой нигилизм».
Далее необходимо обратить внимание на то, что концепты могут быть одноуровневыми (однослойными) и многоуровневыми (многослойными). Считается, что одноуровневыми (однослойными) могут выступать лишь концепты, отражающие конкретные чувственные ощущения и представления, но это вряд ли можно отнести к концепту «правовой нигилизм».
Поскольку правовой нигилизм – многослойный концепт, любые попытки интерпретировать его в качестве одноуровневого, делая акцент на характеристике его в каком-либо одном аспекте (например, на характеристике правового нигилизма как «формы деформации правосознания» [9, с. 68-202; 14, с. 63-67] или на его анализе в качестве «черты российской правовой культуры» [1, с. 96-103; 7, с. 333-340]), игнорируя многообразие составляющих его структур, приводят к результатам, порождающим ощущение неполноты и/или недостаточной точности знаний о нем.
Кроме того, игнорирование многослойности концепта «правовой нигилизм», наряду с использованием методологии, предназначенной для решения проблемы интерпретации правовых понятий, приводит к тому, что в ряде случаев сущность данного феномена раскрывается путем описания таких свойств, которые характеризуют не правовой нигилизм в целом, а отдельные его формы или проявления.
Так, можно в полной мере согласиться с Л.А. Петручак в том, что «было бы неверно вслед за рядом авторов считать, что правовой нигилизм лишь элемент психической деятельности человека» [15, с. 177-178]. Однако, в той же мере неверно рассматривать правовой нигилизм исключительно как «социальное явление» [7, с. 333; 17, с. 83].
Следующим значимым моментом является то, что концепты всегда являются культурно обусловленными [22], они неразрывно связаны с тем культурным контекстом, в котором существуют. В первую очередь указанное, бесспорно, относится к концептам, выступающим смысловыми единицами массового сознания. Однако, и концепты, являющиеся мыслительными конструктами, отражающими процесс и результаты научного познания и философского мышления, также всегда связаны со вполне определенным культурным контекстом.
Сказанное в полной мере относится к концепту «правовой нигилизм»: любые попытки отделения в его интерпретации тех моментов, которые отражают саму природу правового нигилизма как явления, от эмоционально-чувственных аспектов, предопределяемых культурным контекстом, оказываются лишь более или менее успешными. В этом плане показательно наличие принципиальных различий в интерпретации правового нигилизма отечественными и зарубежными учеными и философами.
В российском культурном контексте правовой нигилизм неразрывно связывается с неверием в позитивное право и его регулятивные возможности. При этом в юридической и философско-правовой мысли закрепляется устойчивая ассоциативная связь между правовым нигилизмом с одной стороны и «непринятием закона», «игнорированием закона», «нарушением закона» – с другой.
На интерпретацию правового нигилизма влияет глубоко укоренившееся в массовом сознании представление о противопоставленности «закона» «правде». В результате правовой нигилизм начинает восприниматься как своего рода лакмусовая бумажка реального качества нормотворческой, интерпретационной и правоприменительной деятельности, как социальный ориентир, указывающий направление для устранения негативных тенденций в государственно-правовой сфере, приближения власти к обществу, повышения авторитета права и государства [19, с. 65].
В целом, понимаемый в качестве негативного явления либо явления, несущего в себе как негативное, так и позитивное, правовой нигилизм рассматривается в качестве ординарного явления – считается, что он для россиян становится «образом жизни» [13, с. 17-32].
Правовой нигилизм – это «крест», который несет русский народ, тем не менее, «крест», с которым можно жить, что в полной мере подтверждает исторический опыт.
В западноевропейской юридической и философско-правовой мысли правовой нигилизм не обнаруживается в качестве концепта, значимого для понимания правовой жизни общества. Это объясняется, прежде всего, тем, что право ценится чрезвычайно высоко, к нему относятся как к объекту уважения и почитания, а закон «в западной интерпретации выступает гарантом против зла» [6, с. 12].
Безотносительно своей связи с правовой сферой жизни общества нигилизм предстает как катастрофическое явление. В этом плане иллюстративным можно считать следующее высказывание Э. Юнгера: «В момент полного развития активного нигилизма перспектива гибели становится настолько впечатляющей, что не оставляет места для размышлений, выводящих за пределы ужаса. Пусть даже огонь, террор, страдания господствуют только временно» [23, с. 11].
Итак, и научное познание, и философское мышление (так же, как и процесс формирования и передачи ментального опыта) протекают в определенном культурном контексте. Последний во многом влияет и на содержание концепта «правовой нигилизм», и на то, каким образом, при помощи каких единиц языка он раскрывается. В силу этого объективно невозможно дать правовому нигилизму такую интерпретацию, которая была бы универсальной, исходила только лишь из природы данного феномена как моментов, задающих универсальную схему объяснения любых его форм и проявлений.
Еще одной значимой проблемой выступает то, что в ряде случаев учеными предпринимаются попытки вербализировать концепт «правовой нигилизм» теми средствами, которые характерны для философско-правового языка, а не языка правовой науки. По такому пути, например, идет С.Н. Касаткин, который рассматривает правовой нигилизм «как интерсубъективный феномен, выступающий характеристикой как правосознания, так и права, а равно и всей правовой действительности как мира правового смысла», пишет о том, что такой нигилизм «есть не эпифеномен общественно-политической жизни, но фактическое небытие права, разрушение его социокультурной онтологии, ценности, смысла, а значит, фактор энтропии всей социетальной системы», а также указывает на «полагание юридического нигилизма интегральным феноменом правового мира» [4, с. 21].
Язык философии и язык науки принципиально различны между собой уже в силу различности философского и научного мышления, процесс и результаты которого они призваны выразить. Сказанное в полной мере справедливо тогда, когда речь идет об интерпретации правового нигилизма. Если концепт «правовой нигилизм» репрезентирует ассоциативное поле таких связываемых с ним слов, которые не являются органичной составляющей языка правовой науки, то, как и любое другое совмещение научной теории и философии права в одном учении, это «приводит к путанице, к гремучей смеси схоластики и эмпирики» [10, с. 16]. В результате мы сталкиваемся с такой интерпретацией правового нигилизма, которая не отвечает критериям научности.
Рассмотренные проблемы интерпретации правового нигилизма, будучи чрезвычайно сложными, тем не менее, разрешимы. Но означает ли это, что при условии верного выбора и правильного применения методологии научного анализа вопрос о правовом нигилизме может получить в теории права ясное и точное решение? К сожалению, нет.
Самостоятельной проблемой является то, что идею правового нигилизма трудно соотнести с эмпирически познаваемой реальностью. В своем абсолютном выражении нигилизм связан со всеотрицанием, однако, всеотрицающим сознание априори быть не может. Как точно указывает Э. Юнгер, «дух не имеет представления о ничто» [23, с. 19-20], так как отрицание чего-либо всегда неразрывно связано с признанием его противоположности.
Формирование научных концептов – процесс, в котором в неразрывной связи находятся осмысление и наблюдение. Для того чтобы раскрыть концепт, нужно не просто описать его содержание, но и подтвердить, что данное описание соответствует наблюдаемым предметам, явлениям, процессам. Если осмысление не подтверждается наблюдением (в том числе и тогда, когда материал для наблюдения отсутствует), то описание превращается в приписывание, фантазию. В данном контексте научный концепт оказывается тем, что философы определяют как «семантическую конструкцию, указывающую, обозначающую, позволяющую говорить о непознанном (и, возможно, принципиально непознаваемом) и предполагающую, обеспечивающую возможность работы с этим непознанным (непознаваемым)» [8, с. 124-141].
Поскольку можно утверждать, что в своем абсолютном выражении правовой нигилизм – несуществующая форма бытия сознания, постольку формирование его концепта не связано и не может быть связано с осмыслением опыта идеальной правовой жизни. Попытки понять, что собой представляет правовой нигилизм, могут быть только попытками осмысления опыта интерпретации его идеального образа. Значит, представление о правовом нигилизме в его абсолютном воплощении может найти свое отражение лишь в философском, а не в научном концепте. Что касается научного концепта «правовой нигилизм», то он оказывается идеей, внутрь которой невозможно проникнуть.
Правовая наука не может оперировать философскими концептами. В то же время, и признать непознаваемость правового нигилизма доступными ей средствами и методами современная отечественная правовая наука не может, так как осмысление правового нигилизма как феномена оказывается для нее чрезвычайно значимым. Последнее связано прежде всего с тем, что в современном российском контексте проблема правового нигилизма актуализуется именно в качестве политико-правовой, и это, например, подтверждает сама постановка вопроса о противодействии правовому нигилизму как о задаче правовой политики Российского государства.
То, что, несмотря на очевидный философско-правовой статус, проблеме достижения понимания правового нигилизма придается значение теоретико-правовой, само по себе не создает необходимых и достаточных предпосылок для ее решения. Названная проблема остается той, которая принципиально не может получить разрешения в качестве научной. И в этой ситуации неверное понимание причин, в силу которых выработка ясного и точного научного понимания правового нигилизма оказывается невозможной, обусловливает возникновение предпосылок и для появления мифов о правовом нигилизме, и для отказа от концептуального анализа в пользу понятийного, и для акцентирования внимания на отдельных сторонах, аспектах в характеристике правового нигилизма, и для попыток вербализировать концепт теми средствами, которые характерны для философско-правового языка, а не языка правовой науки.
1. Бурдукова И.Т. Проблема правового нигилизма как особенность российской культуры // Труды Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств. 2009. Т. 185. С. 96-103.
2. Гаврилова Ю.А. Смысл права в общекультурном контексте // Правовая культура. 2013. № 2. С. 35-40.
3. Глухарева Л.И. Мифологические элементы в доктринальном юридическом мышлении // Российский журнал правовых исследований. 2019. Т. 6. № 3. С. 79-86.
4. Касаткин С.Н. Правосознание как категория правоведения (теоретико-методологический аспект). Автореферат дисс. … канд. юрид. наук. Казань, 2003. 25 с.
5. Кожокарь И.П. Дефекты нормативно-правового регулирования. М.: Проспект, 2019. 296 с.
6. Корнев А.В. Правовой нигилизм: отражение его сущности, содержания и форм в литературе и юридической науке // Lex Russica. 2018. № 1. С. 9-24.
7. Костина К.А. Правовой нигилизм как черта российской правовой культуры // Вестник Тамбовского государственного университета. 2012. Вып. 10. С. 333-340.
8. Кошлаков Д.М., Швырков А.И. Концепт и философия науки // Эпистемология и философия науки. 2020. Т. 57. № 2. С. 124-141.
9. Кумыкова Л.Г. Правовой нигилизм в сфере прав человека как форма деформации правового сознания. Дисс. … канд. юрид. наук. Нальчик, 2006. 189 с.
10. Малахов В.П. Методологическое мышление в познании и понимании права: монография. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2018. 239 с.
11. Малахов В.П. Мифы современной общеправовой теории. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2013. 151 с.
12. Марченя П.П. Правовой нигилизм в России: мифы и реалии // Вестник Московского университета МВД России. 2016. № 2. С. 28-31.
13. Матузов Н.И. Правовой нигилизм как образ жизни // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2012. № 4. С. 17-32.
14. Оразалиева А.М., Ажиметова З.А. Правовой нигилизм и правовой идеализм как формы деформации правосознания // Юридическая мысль. 2012. № 6. С. 63-67.
15. Петручак Л.А. Правовая культура как детерминанта современного российского общества. М.: Юриспруденция, 2012. 400 с.
16. Правкин И.В. Миф о правовом нигилизме // История государства и права. 2012. № 11. С. 26-28.
17. Румянцева З.В., Шепелева С.В., Миронова Т.И. Девиантные проявления правового нигилизма // Развитие человека в современном мире. 2019. № 1. С. 81-88.
18. Рыбаков В.А. Правовой нигилизм: проблемные вопросы // Право и государство: теория и практика. 2014. № 7. С. 100-103.
19. Сафонов В.Г. Понятие правового нигилизма // Государство и право. 2004. № 12. С. 65-69.
20. Сенин И.Н. К вопросу о понятии правового нигилизма // Омский научный вестник. 2006. № 9. С. 268-271.
21. Степанов Ю.С. Концепты. Тонкая пленка цивилизации. М.: Языки славянских культур, 2007. 248 с.
22. Чувальникова А.С. Детерминанты концептуальности в праве, правовой практике и теории // Advances in Law Studies. 2020. Т. 7. № 4. С. 6-10 // Режим доступа: https://riorpub.com/ru/nauka/article/34440/view (дата обращения: 14.10.2020).
23. Юнгер Э. Через линию // Судьба нигилизма: Эрнст Юнгер. Мартин Хайдеггер. Дитмар Кампер. Гюнте Фигаль / Пер. с нем. Г. Хайдаровой. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2006. С. 7-64.
