сотрудник
Россия
ВАК 12.00.01 Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
ВАК 12.00.02 Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
ВАК 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
ВАК 12.00.14 Административное право; административный процесс
УДК 341.1/8 Международное публичное право
ГРНТИ 10.07 Теория государства и права
ББК 60 Общественные науки в целом
BISAC LAW051000 International
В статье проведено исследование правовых, политических, военно-стратегических вопросов осуществления киберопераций в аспекте современных информационных войн, а также изучены многосторонние подходы, касающиеся правового регулирования кибервойн с позиции применимости действующих принципов и норм международного права или возможности альтернативной разработки специального международно-правового режима.
киберпространство, информационная война, кибервойна, кибероперации, вооруженные конфликты, международное гуманитарное право, международно-правовое регулирование
В складывающейся в последние десятилетия геополитической и военной обстановке в мире, глобализации и информатизации современного общества термин «кибервойна» все чаще появляется в текстах международных документов, посвященных угрозам международной безопасности, средствам и методам ведения военных действий, безопасности в информационном пространстве. Данная проблематика является предметом научных дискуссий специалистов различного профиля, начиная от юристов до военных экспертов.
Интерес к информационному противоборству государств значительно возрос в связи с ситуацией на Украине. Западные страны и власти Украины оказывают влияние на международное сообщество с целью продвижения собственной версии событий. Это достигается за счет использования как традиционных СМИ, контролируемых правительственных властями данных государств, так и социальных сетей, которые выступают платформой для распространения фейковых новостей [2].
Информационная война не является новым явлением, но она содержит инновационные элементы как следствие технологического развития, в результате чего информация распространяется быстрее и в большем масштабе.
В доктрине международного права не выработано единого подхода к дефиниции «кибервойна», при этом многие внутригосударственные органы власти, упоминая данную терминологию, уделяют непосредственное внимание военно-политическому аспекту. И эта позиция не случайна: появление термина в 1980-х годах было обусловлено противоборством идеологий, которое проявлялось различными способами. Яркими представителями в таком противоборстве, безусловно, являлись государства СССР и США.
В настоящее время содержание дефиниции «кибервойна» возможно свести к следующим подходам. Во-первых, допустимо трактовать данное явление как «информационную войну», квалифицируя под ней ситуации использования государством средств массовой информации (СМИ) для пропаганды наиболее «выгодных стратегий и идеологий» в аспекте реализации внешней и внутренней политики [6, 7].
Киберпространство и связанная с ним область новых технологий представляют собой важное поле для информационной войны. Действия кибервойны могут состоять из кибератак, разрушающих информационные системы противника, но они могут также включать в себя так называемые социальные кибератаки, путем создания в сознании людей определенного образа мира, соответствующего целям информационной войны, ведущейся данная страна.
Интернет улучшает и расширяет возможности сбора данных, защиты информации и ее разрушения, а также облегчает доступ как к гражданам данной страны, так и к международному сообществу. Учитывая скорость коммуникации, широкий охват и низкую стоимость (дез)информационных кампаний, социальные сети играют решающую роль в информационном противодействии. Сайты социальных сетей также являются ценным источником информации о целевых группах, которым должны быть адресованы (дез)информационные мероприятия.
Информационная война в Интернете использует, среди прочего:
- «троллинг-компании» – организации, нанимающие людей, которые размещают комментарии в Интернете в соответствии с целью заказчика, используя поддельные профили в социальных сетях;
- боты – программы, автоматически рассылающие сообщения, например, в ответ на появление ключевого слова;
- фейковые новости – сообщения, предназначенные для введения в заблуждение пользователей СМИ [9].
За последние месяцы мир сталкивался с некомпетентностью работы отдельных военных и гражданских корреспондентов, освещающих военные конфликты. В складывающихся напряженных геополитических отношениях журналисты должны быть крайне осторожны при проверке информации, касающейся текущих событий, поскольку получаемые ими сообщения могут быть частью деятельности по дезинформации. Другая проблема часто связана со взломом сайтов, профиль которых противостоит деятельности государства, ведущего информационную войну.
Таким образом, в современном мире признаки пропаганды и дезинформации присутствуют во многих сообщениях СМИ, включая традиционные СМИ, а также в социальных сетях. Пользователи СМИ все больше осознают, что они являются объектами (дез)информационной деятельности, направленной на то, чтобы повлиять на их восприятие действительности.
С ростом недоверия к информации, появляющейся в официальном обращении, пользователи Интернета обращаются к альтернативным источникам информации, в том числе к гражданским СМИ. Важным элементом индивидуального сопротивления пропаганде и дезинформации является выход из информационного замкнутого пространства путем диверсификации источников информации и получения информации, отличной от той, которая предлагается алгоритмами, регулирующими социальные сети.
Но это лишь один аспект содержательной стороны информационных войн. По мнению ряда исследователей, данное явление допустимо определять как действия государства по использованию оружия, действующего в киберпространстве, с целями формирования реальных деструктивных последствий в мире [10, 11]. Кибервойна включает в себя использование и нацеливание компьютеров и сетей в войне. Он включает в себя как наступательные, так и оборонительные операции, связанные с угрозой кибератак, шпионажа и саботажа.
В такой интерпретации, как представляется, следует выделить две компоненты так называемого кибероружия. Первая – это непосредственно метод доставки оружия. По своей сути это обычное устройство, используемое как средство доставки такого оружия, которое существует в реальном мире (к примеру, компьютер, модем) и является путем в киберпространство. Вторая составная подразумевает собой кибер-компонент, то есть компьютерную программу, вирус, цифровые командные операции, функции, которые есть исключительно в киберпространстве.
Необходимо отметить, что многие исследователи и специалисты скептически относятся к выделенным компонентам в аспекте рассмотрения кибероружия как реального оружия: как можно приравнивать компьютер, который на сегодня является частью повседневной жизни многих жителей Земли, к оружию, к которому, к примеру относится обычные виды вооружения. Тем не менее, «в руках эксперта» компьютер может стать эффективным военным средством, которое способно причинить ущерб большому количеству людей и разрушить значительное количество гражданских объектов.
Именно эти обстоятельства и создают многоаспектные правовые проблемы и сложные правовые вопросы следующего характера: является ли средства «виртуального мира и информационно-коммуникационных технологий» оружием в принципе и попадает ли оно в сферу регулирования международного права в целом и международного гуманитарного права, в частности, или нуждается в разработке нового международно-правового регулирования?
И, наконец, третий подход к дефиниции «кибервойна» складывается из комплексного и межотраслевого подхода, согласно которому к данному явлению могут быть отнесены любые действия, направленные на создание и использование информационного превосходства над противником путем влияния на его информационную инфраструктуру и контроля получаемой противником информации в собственных интересах [1]. Такой подход подразумевает как использование СМИ для пропаганды, так и включает в себя, к примеру, системы спутникового слежения, зондирования, которые полностью помогают вычислить местоположение комбатантов и военных объектов, а также компьютерные программы, дестабилизирующие функционирование органов власти государства.
Представляет интерес подход НАТО к исследуемой дефиниции, согласно которому «кибервойна» (информационная война) - это операция, проводимая с целью получения информационного преимущества над противником, заключающаяся в контроле собственного информационного пространства, защите доступа к собственной информации, и при этом позволяющая получать и использовать информацию противника, разрушая его информационные системы и нарушая информационный поток [14].
Рассматриваемый комплексный подход к информационной войне требует от государств разработки многоаспектных экономических, социальных, военно-стратегических, психологических, технических и иных мер реагирования. При этом, если со стороны национальной юрисдикции выработать такие меры вполне реально, то международно-правовая регламентация защиты от таких угроз в настоящее время не отличается единством мнений и подходов.
В настоящее время международное право только начинает свой путь к правовому регулированию сферы ведения кибервойны. Большая часть трудностей в создании эффективного правового режима для решения современных проблем нового типа войн возникает из-за сложности и постоянно развивающейся природы технологии, лежащей в основе кибервойны, общей недоступности таких технологии и отсутствия в международном сообществе единого понимания в отношении того, какие последствия следует считать ущербом от кибервойн.
Среди ученых высказывались мнения о необходимости приравнивания кибератак к угрозам применения ядерного оружия. Так, Скотт Шейкелфорд в своих исследованиях отмечал, что результаты полномасштабных кибервойн сравнимы только с результатами ядерных войн по своим последствиям [12]. Данный ученый, поддерживаемый единомышленниками, также предпринимал попытки решить проблему правового регулирования кибервойны по аналогии с существующими международными договорами, касающимися космического, воздушного, морского пространства и сухопутной территории. Однако аналогия между возможностью регулирования кибервойной и международными соглашениями, регулирующими воздушное, сухопутное и морское пространство, недостаточна с точки зрения их природы и применимости.
Нарушения в пространственных пределах воздуха, суши, моря, космоса можно легко наблюдать и, следовательно, предотвращать. Киберпространство же, напротив, не ограничено лишь физическими границами мира. Учитывая различия между областями, которые они стремятся регулировать, международные соглашения, применяемые в настоящее время в этих областях, не могут являться практическим способом решения проблемы законности кибервойны.
Следовательно, понятие кибервойны требует совершенно нового и революционного юридического подхода, что делает все попытки правовой аналогии, как представляется, неэффективными [8].
Вместе с тем, в настоящее время наиболее распространенной точкой зрения среди ученых является подход о применимости существующих императивных принципов и норм международного права к сфере кибервойны. В частности, У. Г. Шарп в своей работе «Киберпространство и использование силы» («Cyberspace and the Use of Force») отмечает, что деятельность по ведению кибервойны подпадает под категорию вооруженного нападения и, следовательно, должна являться предметом регулирования обычного международного права и положений Устава ООН, касающихся применения силы [13].
Независимая беспристрастная нейтральная организация – Международный Комитет Красного Креста (МККК), будучи обеспокоенной потенциальными гуманитарными последствиями растущего использования киберопераций во время вооруженных конфликтов и стремящаяся к нейтрализации правовых лакун в таких ситуациях, отмечает, что действующее международное гуманитарное право (МГП) «полностью ограничивает применение кибероружия во время вооруженного конфликта так же, как и любого другого оружия, средств и методов ведения войны – и новых, и старых» [5]. Эксперты МККК подчеркивают, что в ситуациях вооруженного конфликта «объекты гражданской инфраструктуры защищены от кибератак существующими принципами и нормами МГП, в частности принципами проведения различия, соразмерности и принятия мер предосторожности во время нападения. МГП также предоставляет особую защиту больницам и объектам, необходимым для выживания гражданского населения» [5].
МККК надеется, что международное сообщество подтвердит применимость норм МГП к такому виду операций, а также выражает стремление проведения обсуждения данного вопроса на площадках различных международных организаций и в первую очередь Организации Объединенных Наций. В развитии данного подхода отметим, что в одном из своих решений Международный Суд ООН отметил: одна из сильных сторон МГП заключается в том, что оно применяется «ко всем формам военных действий и всем видам оружия», включая «военные действия и оружие будущего» [4].
Однако обратим внимание на тот факт, что нормы МГП действуют исключительно в период вооруженных конфликтов, когда противоборство между сторонами идет в активной военной фазе. Получается, что применение такой операции в киберпространстве может быть квалифицировано как акт агрессии и по сути, приравнивается к нападению [3]. Тем не менее, изложенная позиция МККК является подходом экспертов и не имеет нормативных и регулятивных функций.
Подводя итоги в проведенном исследовании, отметим следующее. Использование киберопераций и кибератак стало реальностью ведения военных действий и, вероятно, будет более заметным в будущем. Это развитие событий вызывает ряд проблем в современных мире, все более зависимом от киберпространства, в котором злонамеренные кибероперации могут привести к значительным нарушениям и причинить серьезный ущерб людей. В этой связи весьма актуальны многосторонние дискуссии о правовых и нормативных рамках, регулирующих кибероперации во время вооруженных конфликтов, в частности, дискуссии о применимости МГП к кибероперациям во время вооруженного конфликта и взаимосвязи между МГП и Уставом ООН.
Вместе с тем, как представляется, для успешного решения вышеуказанных правовых вопросов, которые являются особо важными элементами регулирования сферы кибервойны, необходима разработка нового международно-правового режима, который, не только будет учитывать фактор постоянного развития технологий, но и позволит выработать последовательное определение кибервойны, которое позволит «вписать» данное явление в существующие международно-правовые режимы, либо, что более вероятно, определит для ее регламентации новую область международно-правового регулирования.
1. Бедрицкий А. В. Информационная война: концепции и их реализация в США / под общ. ред. д-ра ист. наук Е. М. Кожокина. - М.: Российский институт стратегических исследований, 2008. – 183 с.
2. Брифинг официального представителя МИД России М.В. Захаровой, Москва, 14 июля 2022 года // Официальный сайт Министерства иностранных дел Российской Федерации. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://mid.ru/ru/foreign_policy/news/1822079/ (дата обращения: 15.07.2022).
3. Жизель Д.Л., Роденхойзер Т., Дёрман К. Двадцать лет спустя: международное гуманитарное право и защита гражданских лиц от последствий киберопераций во время вооруженных конфликтов // Международный журнал Красного Креста. 2021. № 913. С. 367 – 424.
4. Котляров И.И., Пузырева Ю.В. Международно-правовое регулирование противодействия терроризму в мирное время и в период вооруженных конфликтов: региональный подход Содружества Независимых Государств // Московский журнал международного права. 2022. № 2.
5. Международное гуманитарное право и кибероперации во время вооруженных конфликтов. Изложение позиции МККК. Перевод с английского с приложением оригинального текста. – МККК, 2020. – 32 с.
6. Панарин И.Н. Информационная война и власть / И. Н. Панарин. – М.: Мир безопасности, 2001. - 223 с.
7. Почепцов Г.Г. Информационные войны: новый инструмент политики. – М.: Алгоритм, 2015. – 254 с.
8. Рыльская М.А. Кибервойна: новый взгляд на проблему семантической и правовой идентификации // Военное право. 2020. № 1(59). С. 243 – 250.
9. Aro J. The Cyberspace War: Propaganda and Trolling as Warfare Tools, European View. 2016. Voll. 15. Р. 121–132.
10. Bajaj A. Cyber warfare - a potential global threat // The Rule-of-Law State: Theory and Practice. 2020. № 4-1 (62). С. 178-184.
11. Libicki M. C. What is Information Warfare? - Washington: National defense univ., 1995.
12. Shackelford T. From Nuclear War to Net War: Analogizing Cyber Attacks in International Law. Berkley Journal of International Law. 2009. Vol. 25. № 3. Р. 192 – 250.
13. Walter Gary Sharp. Cyberspace and the Use of Force. - Aegis Research Corporation, 1999. – 234 р.
14. What is information warfare? Media – (DIS). Information – Security // NATO. [Electronic resource]. – Access mode:https://www.nato.int/nato_static_fl2014/assets/pdf/2020/5/pdf/2005-deepportal4-information-warfare.pdf (дата обращения: 15.07.2022).
