сотрудник
сотрудник с 01.01.2017 по настоящее время
Старая Руза, г. Москва и Московская область, Россия
Ложь признается неотъемлемой составляющей человеческих коммуникаций, уникальным феноменом социальной действительности и социокультурных традиций. В Уголовном кодексе Российской Федерации не указано понятие признака «иные незаконные действия» как способа совершения принуждения к даче показаний, не раскрывается это понятие и в уголовном процессе. Чрезмерно широкое толкование данного признака, встречающегося в научной литературе, затрудняет правильное применение нормы Уголовного закона. В связи с этим в статье рассматриваются психологические признаки обмана и возможность признания его как одного из способов принуждения к даче показаний. На основе психолого-юридического анализа материалов судебно-следственной практики сделан вывод о том, что обман не может относиться к иным незаконным действиям по принуждению к даче показаний, так как этот способ давления со стороны допрашивающего лица всегда дает возможность допрашиваемому обдумать выдвинутые предложения и сделать сознательный выбор, то есть при обмане нет воздействия на свободу волеизъявления подсудимого. В случае получения информации о том, что допрашивающие лица получают признательные показания с использованием обмана, должен решаться вопрос о привлечении указанных лиц к дисциплинарной ответственности.
манипулирование информацией, ложь, обман, принуждение к даче показаний, незаконные действия.
Актуальность. Проблема лжи (обмана) всегда занимала важное место в социальной жизни и сознании людей, получая теоретическое осмысление в философско-этических и религиозных учениях, в таких науках, как этика, логика, психология. Тем не менее, до сих пор она еще недостаточно изучена. В философских исследованиях прослеживается тенденция рассмотрения особенностей проявления лжи как неотъемлемой составляющей человеческих коммуникаций. Ложь является уникальным феноменом социальной действительности и социокультурных традиций. Современный социолог Н. Смелзер справедливо отмечает, что в обществе по его функциональному срезу относительно таких институтов, как государство, экономическая система, политические связи, семья, средства массовой информации и т.д., феномен лжи проявляется в результате их коммуникативности [9, С. 589.].
Понятие правосудия заключает в себе две важных категории – ПРАВО и СУДИТЬ. То есть, когда мы делегируем государственной власти исключительное полномочие по осуждению лица, совершившего преступления, то полагаем, что это осуждение было основано на праве, которое требует, чтобы доказательства, имеющие юридическую силу и положенные в основу обвинения, были получены в строгом соблюдении с Федеральным законом (ч. 2 ст. 50 Конституции Российской Федерации) и должны соответствовать уголовно-процессуальному законодательству (ст. 75 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации) [Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31.10.1995 № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1996. № 1.]. Согласно пп. «g» п. 2 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах «каждый имеет право при рассмотрении любого предъявляемого ему уголовного обвинения не быть принуждаемым к даче показаний против самого себя или к признанию себя виновным» [Международный пакт о гражданских и политических правах (Принят 16.12.1966 Резолюцией 2200 (XXI) на 1496-ом пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1994. № 12.]. Изложенные гарантии должны пониматься как отсутствие любого прямого или косвенного физического, или ненадлежащего психологического давления со стороны следственных органов на обвиняемого в целях получения признания вины [Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 9 (извлечение)].
Проблема. Запрет на принуждении к даче показаний установлен в ст. 302 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ). Однако, правоприменительная практика свидетельствует, что по заявлениям о фактах принуждения к даче показаний зачастую выносятся постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Есть все основания предполагать, что подобные деяния, будучи широко распространёнными и обладающие высокой общественной опасностью, обладают чрезвычайно высокими показателями латентности. Во многом, такая ситуация обусловлена не только недостатками в работе правоохранительных органов, но и недостатками ст. 302 УК РФ об уголовной ответственности за принуждение к даче показаний, а также смежных с нею уголовно-правовых норм.
В соответствии со ст. 302 УК РФ, объективная сторона рассматриваемого деяния состоит в принуждении подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля к даче показаний, а эксперта и специалиста в принуждении к даче заключения или показания. Способы совершения преступления перечислены в диспозиции статьи – угроза, шантаж или иные незаконные действия. Применение насилия, издевательства и пытки указаны законодателем в качестве квалифицирующего признака [Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ // Российская газета, № 113, 18.06.1996, № 114, 19.06.1996, № 118, 25.06.1996.].
Понятие признака «иные незаконные действия» как способа совершения принуждения к даче показаний в УК РФ не указано, не раскрывается это понятие и в уголовно-процессуальном законодательстве. Чрезмерно широкое толкование данного признака, встречающегося в научной литературе, затрудняет правильное применение нормы Уголовного закона. Л.В. Лобанова обращает внимание на то, что понятие «иные незаконные действия» не имеет конкретного определения ни в уголовном, ни в уголовно-процессуальном законодательстве и является собирательным, что, в свою очередь, не позволяет правоприменителю получить четкое представление о признаках объективной стороны состава принуждения к даче показаний. Она предлагает перечислить в законе те незаконные методы, которые способны значительно повлиять на выбор допрашиваемым (лицом, дающим заключение) варианта поведения [6, С. 19]. Так, например, федеральные стандарты американской системы уголовного судопроизводства прямо запрещают принуждать лицо к даче показаний путем «ложной симпатии» и иными обманными действиями [Постановление ЕСПЧ от 29.06.2007 «Дело «О'Халлоран (O'Halloran) и Фрэнсис (Francis) против Соединенного Королевства» (жалобы N 15809/02 и 25624/02) [рус., англ.] // СПС КонсультантПлюс].
В связи с этим, одной из проблем в данном аспекте является признание обмана, как одного из способов принуждения к даче показаний.
Психологические особенности обмана и принуждение к даче показаний. В психологии для обозначения сокрытия человеком информации используется ряд понятий: «обман», «ложь», «умолчание», «дезинформация» и т.д. Современные отечественные и зарубежные психологи определяют ложь как один из способов сокрытия информации, как сознательное искажение знаемой истины, совершаемое с определенной целью и намерениями (Знаков В.В., 1998, 1999; Лопышова А.К., 2005; Экман П., 1999; Vrij А., 2008). Из этого определения, в частности, следует, что не всякую недостоверную информацию можно называть ложью. Если человек не осознает, что передаваемая им информация является недостоверной, то в этом случае его сообщение нельзя рассматривать как ложь, с психологической точки зрения такое поведение соответствует добровольному заблуждению. Считается, что лжецом является только тот человек, который четко осознает и понимает, с какой целью и когда он говорит правду, а когда - лжет.
С точки зрения В.В. Знакова, обман основан на желании создать у собеседника ложное представление о предмете обсуждения без искажения реальных фактов. Обычно основывается на эффекте обманутого ожидания [4].
По теории манипулирования информацией МакКорнака [12] ложь выступает как манипулирование информацией, при этом обман связан с манипулированием количеством информации.
Пол Экман, в своих исследованиях ложь и обман называет одним словом to lie («лгать»). Единственный момент, на котором он акцентирует, заключается в том, что в процессе лжи всегда задействованы как минимум два человека. П. Экман квалифицирует ложь/обман как действие, которым один человек вводит в заблуждение другого, делая это умышленно, без предварительного уведомления о своих целях и без отчетливо выраженной со стороны жертвы просьбы не раскрывать правды [11].
Многие авторы полагают, что обман является одним из признаков незаконных действий принуждения к даче показаний [10]. Как утверждает Бунева И.Ю., «к иным незаконным действиям следует отнести любые безнравственные или противоправные действия допрашивающего в отношении допрашиваемого с целью получить от него желаемые показания – провокационные методы допроса, связанные с созданием искусственных стимулов для дачи показаний (например, обещание предоставления различных благ, лишних свиданий, передач, обещание закрыть глаза на какое-либо преступление, совершенное лицом или его близкими), использование фальсифицированных доказательств и документов, иной обман» [2, С. 10.]. Аналогичного мнения придерживается и Дусаев Р.Н., указывая на то, что «конкретизируя понятие обмана как потенциально незаконного способа принуждения к даче показаний, можно заключить, что он выражается в создании особой обстановки допроса, воздействующей на допрашиваемого в силу его индивидуальных качеств, таких, например, как суеверность, а также в применении любых провокационных методов допроса, связанных с созданием искусственных стимулов для дачи показаний, в предъявлении фальсифицированных доказательств, в ложных обещаниях улучшить каким-либо образом участь принуждаемого, в использовании обманных способов изобличения в ложности показаний и т.п.»[10].
По мнению авторов, обман относится к незаконному принуждению и считается безнравственным действием. Тогда возникает вопрос – может ли привлекаться к уголовной ответственности допрашивающий за аморальные действия в виде невыполненных обещаний? К примеру, по мнению Верховного Суда РФ «не могут рассматриваться как понуждение к действиям сексуального характера или как иные преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности действия лица, добившегося согласия потерпевшей на вступление в половое сношение или совершение действий сексуального характера путем обмана или злоупотребления доверием (например, заведомо ложного обещания вступить в брак и т.п.)» [Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 04.12.2014 № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. № 2]. Хотя очевидно, что подобное поведение лица является безнравственным и аморальным.
Другие авторы считают, что обман является самостоятельным способом совершения принуждения к даче показаний. Некоторые авторы к иным незаконным действиям относят обман и (или) подкуп [1, С. 56; 8, С. 42], другие же не включают обман в перечень иных незаконных действий как способа совершения рассматриваемого преступления [5, С. 955]. Полагаем, что обман неправомерно относить к уголовно-наказуемому принуждению, которое субъективно воспринимается как навязывание чужой воли, не соответствующее желаниям и интересам принуждаемого. Согласимся с А.В. Галаховой, которая утверждает, что обман не всегда представляет собой намерение причинить вред интересам лица, а лишь ставит последнего перед выбором, при этом допрашиваемый, осмысливая альтернативность предложения, принимает решение в условиях свободы волеизъявления [7].
То, что обман и принуждение являются различными понятиями, усматривается в тексте апелляционного определения Забайкальского краевого суда от 24.10.2013 по делу № 22-10-4602-2013 в котором указано: «учитывая соответствие признательных показаний с фактическим обстоятельствам дела, соблюдение следователем права осужденного на защиту со стороны профессионального адвоката при даче показаний, оснований признать их недостоверными, полученными путем обмана или принуждения, не имеется» [Апелляционное определение Забайкальского краевого суда от 24.10.2013 по делу № 22-10-4602-2013 // СПС КонсультантПлюс.]. Если буквально толковать данное утверждение, то мы можем сделать вывод, что суд разделяет понятие «обман» и «принуждение», не считает их тождественными и разными по содержанию.
Проведенный нами анализ материалов судебно-следственной практики показал, что лиц, привлеченных по ст. 302 УК РФ с указанием на такой способ совершения как обман, не выявлено.
Вместе с тем, на обман, как способ принуждения к даче показаний, обычно указывают сами подсудимые, что отражается в материалах апелляционных определений: «их принуждали к даче показаний под воздействием обмана и психотравмирующих ситуаций» [Апелляционное определение Московского городского суда от 01.03.2017 по делу № 10-2434/2017 // СПС КонсультантПлюс.]. Так, например, «касаясь доводов М.Ч. и его адвоката о том, что признательные показания М.Ч. дал, так как сотрудники полиции обманом принудили дать признательные показания, обещая М.Ч. избрать меру пресечения в виде домашнего ареста, и потерпевшему ФИО66 он деньги отдал в размере 210 тыс руб, то суд приходит к следующему. Доводы М. и его адвоката ничем не подтверждены. Факт принуждения М. к даче признательных показаний путем обмана, не установлен и никем не подтвержден. М. не указал, кто именно из сотрудников полиции и при каких обстоятельствах принуждал М. Кроме того, признательные показания М. соответствовали материалам дела и подтверждены показаниями свидетелей и потерпевших. Довод о том, что М. отдал деньги потерпевшим, в том числе ФИО66 и ФИО7, опровергается потерпевшими и признательными показаниями самого М. В судебном заседании виновность М. в хищении имущества ФИО66 установлена показаниями свидетелей письменными доказательствами, приведенными выше (указанные доводы суда повторно не приводятся по другим фактам совершенных преступлений) [Приговор Советского районного суда города Владикавказа от 08.11.2019 № 1-204/2019 // СПС КонсультантПлюс.]. Аналогичные доводы содержатся и в следующем примере: «доводы осужденного о том, что он был принужден следствием к даче показаний и подписал их в результате обмана тщательно проверялись судом первой инстанции и обоснованно отвергнуты с приведением в приговоре убедительных мотивов, связанных с тем, что протоколы следственных действий, проведенных с Швецом В.М., подписаны им и его защитником без замечаний, права подозреваемого и обвиняемого Швецу В.М. были разъяснены, в том числе и право отказаться от дачи показаний, на следствии он не жаловался на применение к нему недозволенных методов давления, видеозапись проверки показаний на месте свидетельствует о том, что показания он давал добровольно, без какого-либо принуждения, проведенная по поручению суда проверка в порядке ст. 144 - 145 УПК РФ опровергла его доводы о принуждении к даче показаний» [Апелляционное определение Верховного суда российской федерации от 3 февраля 2015 г. № 66-апу14-78 // СПС КонсультантПлюс]. Однако, как мы видим, все обвинения в том, что показания изымались под воздействием обмана, не находят подтверждения.
Является ли обманом действие, состоящее в разъяснении следователем подсудимому положений действующего законодательства и меняющие его правовую позицию? Конечно нет, так как это не противоречит смыслу ст. 302 УК РФ и не направлено на подавление воли допрашиваемого. Подтверждением тому служит следующий пример «кроме этого, суд находит не состоятельными ссылки подсудимого на то, что признательные пояснения и показания он дал, будучи обманутым сотрудниками полиции, обещавшими не избирать в отношении него меру пресечения в виде заключения под стражу. Эти доводы защиты противоречат фактическим обстоятельствам дела: на стадии досудебного производства по делу по соответствующему ходатайству органа предварительного следствия судом К.Д. была избрана именно указанная мера пресечения» [Приговор Балтийского городского суда Калининградской области от 15.07.2016 по делу № 1-38/2016 // СПС КонсультантПлюс.].
Как отмечают Горелик А.С. и Лобанова Л.В., «при принуждении речь идет о таком воздействии на допрашиваемого, которое лишает либо существенно ограничивает его волеизъявление, в результате чего он не может контролировать свои поступки» [3, C.374]. То есть обман не используется для подавления воли подсудимого, а предлагает последнему возможность изменения выбранной им позиции. Согласимся с мнениями ученых, которые полагают, что обман «следует признать недопустимым с точки зрения профессиональной этики, за что возможно привлечение к дисциплинарной ответственности» [3, C.380]. Нарушение профессиональной этики допрашивающим лицом, неэтичные и иные безнравственные действия, криминалистические приемы, психологические приемы и ловушки – не содержат признаков уголовно-наказуемого принуждения. При этом необходимо учитывать, что у каждого следователя различный опыт профессиональной деятельности, интеллектуальные, психологические и эмоциональные особенности личности и характера, гендерные особенности, т.е. конкретный следователь отражает своей профессиональной деятельностью конкретную ситуацию расследования по конкретному преступлению. Обман – этическая категория, безусловно аморальная и безнравственная, но обман не может являться основанием для привлечения допрашивающего к уголовной ответственности по ст. 302 УК РФ.
Выводы. На основании вышеизложенного, мы полагаем, что обман не может относиться к иным незаконным действиям по принуждению к даче показаний, так как этот способ давления со стороны допрашивающего лица всегда дает возможность допрашиваемому обдумать выдвинутые предложения и сделать сознательный выбор, то есть при обмане нет воздействия на свободу волеизъявления подсудимого. В случае получения информации о том, что допрашивающие лица получают признательные показания с использованием обмана, должен решаться вопрос о привлечении указанных лиц к дисциплинарной ответственности. Тем самым, обман, сам по себе, не может быть отнесён к иным незаконным действиям, относящимся к объективной стороне ст. 302 УК РФ. Обман (например, в части создания у допрашиваемого представления об информированности следователя об обстоятельствах уголовного дела) является допустимым тактическим приёмом, не противоречит положениям законодательства и не нарушает гарантированные законом права и свободы человека и гражданина.
1. Бабаева Э.У. Расследование преступлений против правосудия, совершаемых работниками правоохранительных органов. М., 1991.
2. Бунева И.Ю. Уголовная ответственность за принуждение к даче показаний: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2000.
3. Горелик А.С., Лобанова Л.В. Преступления против правосудия. СПб. 2005.
4. Знаков В.В. Классификация психологических признаков истинных и неистинных сообщений в коммуникативных ситуациях // Психологический журнал. 1999. № 2. С. 54-65.
5. Коробейников Б.В.. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (научно-практический, постатейный). 6-е изд., перераб. и доп. / под ред. профессора Н.Г. Кадникова. М. 2019.
6. Лобанова Л.В. Преступления против правосудия: Проблемы классификации посягательств, регламентации и дифференциации ответственности: Автореф. дисс. … д-ра юрид. наук. Казань, 2000.
7. Преступления против правосудия / А.Н. Александров, Ю.И. Антонов, А.В. Галахова и др.; под ред. А.В. Галаховой. М.: НОРМА, 2005.
8. Рашковская Ш.С. Преступления против правосудия. М., 1978.
9. Смелзер Н. Социология. — М.: Феникс, 1994.
10. Шестаков А.Л. Квалификация действий органов внутренних дел при совершении преступлений против правосудия // Российский судья. 2010. № 5. С. 28-31.
11. Экман П. Психология лжи. СПб.: Питер, 1999.
12. McCornack, S.A. (1992). Information manipulation theory. Communication Monographs 59, 1-16.
